назад. День свадьбы совпал у Бетти с днем рождения: ей тогда исполнилось девятнадцать лет. Жизнь у девушки началась так, как она мечтала. Бетти была влюблена в Клауса и почти ежедневно писала ему длинные письма.
Клаус старался отвечать на каждое ее письмо. Бетти казалась ему прелестным созданием из совершенно другого мира. Пока он учился в офицерском училище, они встречались каждый день, мечтали о том, как получат квартиру, купят красивую мебель, поедут путешествовать.
Каждая встреча с Бетти была для Клауса своеобразным подарком. Училище он окончил успешно и получил звание лейтенанта. Служить Кастериха послали на север. Бетти без лишних слов последовала за ним в маленькое селение, затерявшееся посреди леса. Она не представляла себе жизни без Клауса, где–то вдали от него.
Им дали небольшую двухкомнатную квартиру, забота о которой полностью поглотила Бетти. Она обмеряла ее, мысленно планировала, куда поставить новую мебель, когда они ее купят.
За годы замужества Бетти нисколько не изменилась. Она осталась такой же ласковой и покладистой. Самое главное в жизни для нее был муж. Ради него она жила. Все остальное, казалось, нисколько ее не интересовало.
Клаус был счастлив и гордился такой женой.
Однако однажды он, к своему удивлению и страху, почувствовал, что его раздражает некритическое отношение Бетти к жизни, а ее постоянные комплименты стали ему надоедать, как и бесконечные разговоры о меблировке квартиры и устройстве их личной жизни. Правда, Бетти он не высказал ни единого упрека. Да и что можно было сказать ей! Она ведь совершенно не знала жизни. Мысли об этом все чаще и чаще стали приходить в голову Клаусу и мучили его.
У них появилось все, о чем они мечтали. Не было только ребенка. Квартира была превращена в уютное гнездышко, но это почему–то не радовало Клауса. Недовольство все чаще овладевало им.
Клаус весь день проводил в части, и это несколько отвлекало его от невеселых мыслей. Он был уверен, что жена и не догадывается о его сомнениях. Открываться ей он не собирался, это было бы для Бетти страшным ударом…
Посидев еще немного, Клаус встал и направился в спальню. Тихо лег рядом с женой. Бетти еще не спала. Она обняла мужа и положила голову ему на грудь.
— Ты еще не спишь? — спросил он.
— Я ждала тебя. — Она погладила его по щеке.
«Нет, сегодня я не могу ей ничего сказать. Скажу как–нибудь в другой раз, — решил Клаус. — Обязательно скажу, потому что дальше так жить нельзя».
* * *
На рассвете полк вышел в назначенный район.
Майор Глогер еще в казарме приказал установить на плацу как образец палатку, чтобы солдаты знали, как она должна выглядеть.
Унтер–лейтенант Брауэр получил приказ установить палатки для личного состава в назначенном районе. Палатки он установил и теперь шел между ними. Вдруг из первой палатки до него донеслись голоса.
— Оставь меня в покое! — Это говорил Хаук. Он был очень возбужден. — Здесь я командую и прошу делать то, что приказываю.
— Извини, товарищ начальник, что я попытался повлиять на тебя. Но мы с тобой соревнуемся, и потому я имею основание упрекнуть тебя в том, что ты нарушил принцип оказания друг другу взаимной помощи. — Эти слова произнес Бауман.
— Итоги соревнования еще не подведены, а через два часа мы должны все закончить.
— Я полагаю, что все и так ясно. В твоем расчете лучше внутренний порядок, чем в других, это все знают.
— Даже если перед другими палатками разобьют цветники, я и тогда останусь при своем мнении.
— Поэтому ты и утверждаешь, что у нас никакого порядка нет?
— Провоцируй кого–нибудь другого, а еще лучше — беспокойся о себе. У меня все!
Брауэр пошел дальше между ровными рядами палаток, вокруг которых суетились солдаты, старавшиеся сделать все, чтобы их палатку признали образцовой: кто выкладывал перед палаткой какие–то фигурки из камешков, кто лозунг. И лишь перед палаткой Хаука никто не суетился.
Унтер–офицер Герман, уложив последний камешек вместо точки, встал и посмотрел со стороны на лозунг «Общий успех зависит от каждого». Удовлетворенный делом своих рук, он скрылся в палатке.
В палатке на куче соломы сидели четверо солдат. Брауэр осмотрелся. В воздухе плавала пыль. Автоматы были сложены как попало на брезенте, тут же валялись рюкзаки.
Отведя Германа в сторону, Брауэр сказал:
— Лозунг у вас хорош, спору нет, товарищ Герман. А вот в самой палатке черт знает что творится! — Брауэр посмотрел на часы: — Спешите, остался, собственно говоря, всего один час.
Брауэр пошел дальше, ругая в душе солдат, которые думают больше о том, как будет выглядеть их палатка снаружи, и не наводят порядка внутри. И действительно, половина всех солдат копошилась у палаток снаружи.
«Гражданский бивак какой–то, а не лагерь воинской части! Запретить нужно всякое украшательство! Не может быть, чтобы командир не согласился со мной! Нужно и в мирное время жить в условиях, приближенных к боевым. Я так ему и скажу», — думал Брауэр, входя в палатку командира дивизиона.
Посреди палатки ослепительно горела электролампочка, из транзистора доносилась танцевальная музыка.
Майор Глогер сидел на стуле с довольным и красным, будто он только что принял горячую ванну, лицом. Китель его висел на спинке стула. Спина майора была перекрещена подтяжками, которые он на груди оттягивал большими пальцами и тут же отпускал, отчего получался громкий шлепок.
— Ну, товарищ Брауэр, что случилось? Чего–нибудь не хватает? — спросил он.
— И да и нет.
Глогер, покряхтывая, встал и взял сигару:
— Тогда рассказывайте, в чем дело.
— Товарищ майор, — начал Брауэр, — я не согласен с тем, что творится в лагере. Это же ерунда какая– то! — Он сделал несколько шагов по направлению к майору, энергично жестикулируя руками. — Украшательство какое–то! Какое отношение это имеет к боевым стрельбам? У нас же не увеселительный парк!
Глогер откусил кончик сигары и нервно выплюнул его.
— Я вас не понимаю, — проговорил он, сверля Брауэра взглядом.
— Товарищ майор, зачем мы украшаем палатки снаружи черт знает чем?
— А вы чего бы хотели, товарищ унтер–лейтенант? Так всегда делали до нас с вами. Так делают и в других армиях социалистических стран. Я вас действительно не понимаю. Разве вы не видели, какая палатка стояла в части?
— Это совсем другое. Я полагал, что, прибыв к месту боевых стрельб, мы должны так замаскироваться, чтобы стать по возможности незаметными. Ведь мы же солдаты Национальной народной армии ГДР, и всего в нескольких километрах от нас проходит государственная граница, за которой находятся солдаты, в чьих руках атомные ракеты, а мы тут бегаем вокруг палаток, как дети.
Майор бросил незажженную сигару на стол, она покатилась и упала на землю.
— Вы, видимо, считаете, что только у вас одного голова работает? То, о чем вы говорите, требует немалых усилий и тщательной подготовки.
— Мы должны жить в условиях, приближенных к боевой обстановке, — а вы посмотрите вокруг!..
— Для нас сейчас самое главное заключается в том, чтобы отлично отстреляться. — Майор нагнулся и поднял сигару. Сдув песчинки, он снова сунул ее в рот.
Брауэр крепко сжал губы, а затем громко сказал:
— Если мы научимся только стрелять, товарищ майор, то мы далеко не уедем. Наша партия учит нас, чтобы мы в любой момент были готовы выступить на защиту нашей республики, чтобы мы постоянно повышали боевую готовность. Хорошо замаскированная палатка с расчетом, как мне кажется, намного
