Всю неделю дети говорили об отчаянном смельчаке Маленьком Равви.
Перед шабат иудеи и эллины вновь сошлись. Они рассаживались в круг, как давние знакомые в гладиаторском цирке. У Йехошуа ныло все тело. Передние резцы шатались. На неделе отец заставлял сына работать: это отвлекало от боли. Сейчас же мальчику хотелось прилечь под ивами и слушать плеск воды и шелест листвы.
Петр неохотно преследовал Йехошуа, натыкался на несильные и не точные удары. Азартные физиономии, выкрики, колючие, как шипы акации! И этот мозгляк. «Добрый и умный! – хныкала Мирьям накануне дома. – А ты имени своего не напишешь!»
Эллин оступился: одни радостно взвыли, другие неодобрительно заулюлюкали. Тут же вскочил и наотмашь ухнул в голову. Иудей рухнул снопом. Эллины, торжествуя, повскакивали с мест. Победитель уперся в колени и переводил дыхание.
Йехошуа встал на четвереньки. Эллины притихли, а иудеи завопили, подбадривая Маленького Раввина. Он выпрямился на дрожавших ногах. Пол лица от рассеченной брови залила кровь. Тод удержал
