Она не знала, что и думать.
— А кого вы ожидали встретить здесь? И почему у вас с собой эти чудесные розы?
— Это долгая история. — Из кармана прекрасно скроенного костюма мужчина извлёк визитную карточку. — Меня зовут Гайнц Зауттерлин. Что же касается цветов, то я собирался на свидание по объявлению.
И он сконфуженно замолчал…
Гайнц Зауттерлин выражался изящно, явно был джентльменом и, очевидно, пал жертвой какого-то досадного недоразумения. Любопытство и намёк на возможное предстоящее приключение овладели фрейлейн Гайнц. Она распахнула дверь и улыбнулась.
— Заходите, выпейте чашечку кофе. По чистому совпадению мы почти тёзки — меня зовут Леонора Гайнц.
Зауттерлин поведал ей, что по профессии он кинооператор и фотограф, а по семейному положению — холостяк.
— В прошлом из-за своей работы я не мог долго находиться на одном месте, — пояснил он. — Но теперь я постоянно живу в Бонне. В возрасте сорока лет пытаюсь найти себе жену. Откровенно скажу, что получаю ответы на брачные объявления в газетах. Несколько дней назад я получил ответ от одной фрау, которая прислала мне свою фотографию и дала этот адрес. Я переписал его очень тщательно, так что ошибка исключена. Очевидно, я стал жертвой какой-то шутки. Как жестоко со стороны людей замышлять такой обман.
Вскоре их разговор перешёл к другим темам. Консервативная старая дева, чья занятость работой оставляла ей мало времени на личную жизнь, обнаружила, что ей весьма нравится Зауттерлин. Изумило её и то, как много у них общего с этим незнакомцем. Короткий разговор за кофе затянулся на весь вечер, и, перед тем как Зауттерлин покинул её квартиру, они договорились, что следующим вечером вместе поужинают.
С этого дня личная жизнь Леоноры Гайнц сконцентрировалась вокруг Зауттерлина. Они вместе посещали концерты, а затем бродили тёплыми вечерами по берегам Рейна. Он оказался гостеприимным и щедрым. Несколько недель спустя после первой встречи они стали любовниками. В постели и вне её Зауттерлин проявлял себя человеком опытным. Он был нежен, внимателен и при этом всегда оставался настоящим мужчиной. Через шесть месяцев они решили пожениться. Подруги Леоноры Гайнц восторгались, слегка завидуя.
Один человек, радость которого была особенно большой, даже прислал в качестве поздравления чек на значительную сумму. Этим человеком был офицер КГБ Евгений Евгеньевич Рунге, тридцатипятилетний глава шпионской сети, в задачу которого входил контроль за множеством нелегальных операций в Западной Германии. Зауттерлин, обученный Москвой «стервятник», считался одним из лучших и наиболее успешных агентов. Это именно Рунге проинструктировал в Москве Зауттерлина перед выездом в Западную Германию.
— Вот досье на трёх женщин, — рассказывал Рунге «стервятнику». — Все они работают на федеральное правительство, что позволяет им иметь доступ к секретной информации. Ваша задача — завлечь их в постель и, если возможно, уговорить одну из них выйти за вас замуж. В этих досье вы найдёте информацию об их симпатиях и антипатиях, привязанностях и увлечениях. Удачи, дружище!
Зауттерлин забрал досье и вышел из кабинета Рунге в мрачный и холодный зимний московский вечер.
Потерявшие всякие надежды старые девы Бонна давно уже представляли источник озабоченности для служб безопасности страны. Сонная федеральная столица, названная Джоном Ле Карре «маленьким немецким городком», была именно таковой: симпатичным провинциальным городком, который волею политических причуд стал столицей.
После того как в начале пятидесятых, как грибы после дождя, в Бонне и вокруг него стали возникать различные министерства и департаменты, потребовалась целая армия секретарш, помощниц чиновников, регистраторш и телефонисток. Они прибывали в Бонн, привлечённые возможностью работать на правительство, и вскоре с досадой обнаруживали, что жизнь их крутится вокруг офиса да унылой квартирки.
К середине шестидесятых годов здесь обитало более 25000 одиноких молодых женщин. С точки зрения одного из специалистов службы безопасности Западной Германии, по крайней мере половина из них представляли опасность для системы безопасности.
— У некоторых из них на Востоке оставались родственники, что делало их открытыми для шантажа и нежелательного давления, — рассказывал этот сотрудник. — Но даже и в отсутствие этого рычага тот факт, что Бонн не в состоянии предложить им разнообразной и интересной вечерней жизни, подобной той, которая процветает в Берлине, Лондоне или Нью-Йорке, делал их социальную жизнь очень ограниченной. Многие из них прибыли в Бонн в надежде познакомиться и выйти замуж за влиятельного и богатого человека. Но вскоре они обнаружили, что большинство из этих мужчин уже женаты и если проявляют к ним интерес, то только с точки зрения секса. В такой ситуации возможности привлекательного, изящно выражающегося и ничем не связанного мужчины увлечь их в постель очевидно велики.
Через несколько недель после свадьбы Зауттерлин сообщил своей жене, что работает на русских. Она удивилась, разозлилась, но потом смирилась. И стала приносить домой досье с секретными документами. Что ею руководило? Вряд ли любовь к деньгам. КГБ никогда не считался особо щедрым плательщиком. Вероятнее всего, Леонорой руководил страх потерять мужа. Ясно, что мужчина в его положении обладал громадным психологическим превосходством, а его к тому же обучали эмоциональному шантажу опытные эксперты.
Вероятно, первые документы Леонора принесла весьма неохотно, но, взяв их однажды, каждый последующий раз она решалась на кражи всё легче и легче. В конце концов, Зауттерлин превратил рутинное падение в тонкое искусство. Его жена отправлялась на работу в министерство иностранных дел со специальной сумочкой, сделанной в Восточной Германии и имевшей тайник. Непосредственно перед перерывом на обед она прятала необходимые секретные документы и забирала их домой. Там Гайнц, пока Леонора готовила обед, фотографировал их фотокамерой «Лейка», К тому времени, когда она заканчивала стряпню, документы возвращались в секретное отделение и были готовы к возвращению в досье. Таким образом Зауттерлины смогли скопировать более трёх тысяч секретных документов.
Гайнцу Зауттерлину часто указывали, какие именно документы необходимы КГБ. Когда хотели выйти на связь с ним, в назначенный час радио Москвы передавало особые позывные — танго «Московские ночи». На следующий день после этого он должен был подойти к одному из нескольких заранее оговорённых «почтовых ящиков».
«Почтовые ящики» представляли из себя неприметные места, где инспектора КГБ оставляли или получали послания. Такой «ящик для посланий» мог представлять из себя отверстие в стене, пустую трубу в ограждении или дупло в упавшем дереве. Зауттерлин забирал свои инструкции, а взамен оставлял катушку необработанной плёнки. Если же особых указаний не поступало, то Леонора, кодовое имя которой в КГБ было Лода, приносила домой что-нибудь на свой вкус. Из тысячи выкраденных ими документов пятьдесят имели непосредственное отношение к тайнам НАТО, а почти тысяча проходила под грифом высшей секретности.
Разнообразие материалов, которыми завладел Зауттерлин, было перечислено западной разведке начальником Зауттерлина, Евгением Рунге, после его бегства на Запад в 1967 году. «Они копировали досье дипломатов и функционеров министерства иностранных дел, тем самым обеспечивая идеальную почву для создания в последующем ловушек или шантажа. Благодаря Лоде мы в КГБ заранее знали время, когда последует приказ о начале расследования германской контрразведкой в отношении наших агентов или агентов Германской Демократической Республики. Мы получали копии всех посланий министра иностранных дел, проходящих через стол Лоды по пути в кабинет шифровки. Таким образом мы могли изучать дипломатические отчёты из-за границы. Зачастую мы читали их в Москве раньше, чем герр Герхард Шрёдер, германский министр иностранных дел, получал возможность прочитать их в Бонне!»
Более шести лет сфотографированные документы регулярно прибывали на площадь Дзержинского. КГБ получил доступ ко всем главным оборонительным замыслам НАТО и Западной Германии. Так были открыты секретные местоположения ракет НАТО и детали эвакуационных планов на случай советского
