вторжения в Европу.
Понятное дело, некоторые материалы дублировались сообщениями из других источников. Но какой же шеф разведки будет на то жаловаться? Наоборот, появлялась возможность перепроверить информацию, убедиться в надёжности источника, в том, что агентов не вынудили переметнуться на другую сторону и слать в центр фальшивки.
И всё-таки постепенно в изощрённых умах офицеров Первого Главного управления КГБ созрело подозрение. Уж больно успешно действовали Зауттерлин и Лода. Сомневающиеся сотрудники полагали, что служба безопасности Западной Германии вовсе не так некомпетентна, как её представляет Зауттерлин. От Евгения Рунге потребовалось всё его влияние, чтобы Зауттерлина и его жену оставили в покое.
Сам Рунге тем временем всё больше разочаровывался в своей роли наставника шпионов и советского гражданина. Своими силами и талантом он создал две основные шпионские организации в Западной Германии: помимо Зауттерлинов, на него работали шпионы во французском посольстве в Бонне. Рунге казалось, что его усилия не оценены по достоинству. Всё, что он получил от Москвы за напряжённый труд, — упрёки и подозрения. Во время работы на Западе он вкусил совсем другой жизни и теперь размышлял над перспективой оказаться в конце концов в почётной отставке с жалкой пенсией от КГБ. В результате этих размышлений, переживаний, сомнений и из страха, что начальство начнёт подозревать его самого, Рунге сбежал на Запад.
Итак, внешне ничем не примечательный мужчина среднего роста тридцати восьми лет, с умными карими глазами и коротко стриженными каштановыми волосами представлял любопытный тип человека, ставшего наставником шпионов и, конечно, весьма заинтересовал западные разведки.
Рунге родился в немецкой семье на Украине в 1928 году. Оказавшись на службе в Советской Армии, он стал переводчиком, а в 1949 году перешёл в разведку. Получив предложение обосноваться на Западе в качестве нелегала, он принял его, и три года, начиная с 1952 года, проходил обучение. Ему дали документы на имя Вилли Кунта Каста и обеспечили новым местом рождения — померанской деревушкой Дудиново, местностью, которая отошла от Германии к Польше после 1945 года. Проведя две недели в Дудинове с целью ознакомиться с «детскими воспоминаниями», Рунге затем отправился в Москву обучаться шпионской работе. Оттуда его отправили в Лейпциг, затем в Галле в Восточной Германии и, наконец, в Мюнхен и Франкфурт для повышения квалификации.
В 1956 году он женился на Валентине Раш, восточногерманской немке, которая уже работала на советскую разведку. Им выделили 1000 долларов и направили в Кёльн, чтобы они там открыли химчистку в качестве прикрытия для своей деятельности. Но капитала, отпущенного КГБ, явно не хватало на жизнь, и спустя несколько месяцев, с разрешения Москвы, Каст-Рунге занялся продажей торговых автоматов. В качестве советского агента он получал 350 долларов в месяц, которые шли на его банковский счёт. Законный же его бизнес развивался весьма неплохо, что позволяло ему содержать семью и сына Андрея, родившегося в 1960 году.
Первое задание состояло в создании шпионской организации внутри французского посольства в Бонне. Своей цели он достиг, сбив с пути истинного привратника посольства Леопольда Пишеля и его зятя, а также Мариана Магграфа, официанта, работающего по найму. Организация получилась неплохая. Пишелей снабдили фото- и звукозаписывающей аппаратурой для копирования секретных документов и записи важных совещаний. Магграфа обучили установке подслушивающих устройств и предоставили необходимое электронное оборудование. В мае 1965 года ему удалось сделать запись, которая должна считаться уникальной среди архивов КГБ, — болтовню в постели королевы Англии. Он тогда работал в роскошном «Петерсбург-отеле» на Рейне. Как один из группы официантов, отобранных германским правительством для обслуживания государственных банкетов и официальных приёмов, Магграф оказался «слугой на час» королевы Елизаветы и герцога Эдинбургского, остановившихся в этом отеле во время их поездки по Западной Германии. Он разместил подслушивающее устройство размером менее спичечного коробка в изголовье сдвоенной королевской постели. Насколько ценной оказалась эта запись для КГБ и что зафиксировал спрятанный микрофон, вероятно, никогда не станет известным.
Вскоре после создания организации Зауттерлина Рунге перебрался с женой и сыном в уютный дом в окрестностях Франкфурта и вложил часть прибыли, полученной от законной деятельности по продаже торговых автоматов, в бар и компанию по производству игровых автоматов и автоматических проигрывателей.
Когда подозрения относительно надёжности Зауттерлинов достигли той точки, что Рунге ощутил необходимость лично лететь в Москву и разговаривать напрямую с начальством, он получил приказ прибыть вместе с женой и сыном. Это был зловещий знак. Если КГБ усомнится в его надёжности, то семья останется в России в заложниках. Рунге провёл длительные дискуссии с начальством относительно преданности Зауттерлинов и, наконец, несколько притупил их подозрительность. Но на площади Дзержинского он видел или слышал мало того, что убедило бы его в надёжности его собственного будущего. Совещания в Москве подошли к концу, и Рунге отвёз семью на короткий отдых к Чёрному морю, на курорт Геленджик. Именно тут они решили, что пора бежать.
Вернувшись в Москву, Рунге предусмотрительно скопировал своё личное дело, дабы доказать свою важность западной разведке. Тут-то КГБ и предложил ему, что будет благоразумнее, если Валентина и Андрей останутся в Москве, тем самым нанося смертельный удар по замыслам Рунге.
Однако тот реагировал стремительно и умно. Обратившись к главе КГБ, самому Юрию Андропову, он горячо настаивал на том, что возвращение его на Запад без семьи вызовет неизбежные подозрения; возникнут ненужные вопросы, может начаться расследование, которое подвергнет риску всё его задание.
Андропов согласился и распорядился, чтобы семью отпустили во Франкфурт. Несколько дней спустя Рунге пошёл с повинной в разведку ФРГ. Он выдал всю свою сеть: Зауттерлины получили по семь лет; Магграф и Пишели — по три.
Рунге подтвердил, что за годы работы на КГБ Зауттерлины снабдили Москву огромным количеством документов высшей степени секретности. При аресте у Гайнца Зауттерлина оказались при себе двадцать три необработанные фотоплёнки. После их проявки выяснилось, что все они содержат секретную информацию.
Хотя доказательств против него было более чем достаточно, Леонора поначалу отказывалась говорить то, что могло бы быть поставлено в вину мужу. Всю вину она собиралась брать на себя. И тут ей показали заявление её мужа. В нём он прямо заявлял, что никогда не любил её, никогда она ему не нравилась и что их встреча, ухаживание и брак совершались по приказу с площади Дзержинского, дом № 2. С его стороны страсть была лишь долгом «стервятника», воспитанного КГБ.
До этого момента Леонора держалась стойко. И даже когда она читала этот уничтожающий её документ, ни следа эмоций не отразилось на её лице. Но тем же вечером, через четыре дня после ареста, Леонора извлекла шнур из халата и повесилась.
Зауттерлину, можно сказать, повезло. Ему дали выбрать одну из трёх женщин, и та ему не очень докучала. Другому успешно действующему «стервятнику», по имени Карл Хелфманн, которого офицеры германской контрразведки шутливо прозвали Красный Казанова, пришлось удовлетворить так много секретарш, что, когда его, наконец, схватили сотрудники службы безопасности, франтоватый шпион облегчённо вздохнул: «Слава богу, теперь я свободен от этих женщин!»
Почти пять лет Карл Хелфманн скитался по Германии от офиса к офису, от постели к постели. Он стремительно ухаживал, ловко вступал во внебрачную связь и извлекал секреты с обаятельным искусством мага, вытаскивающего шёлковые шарфы. За свои старания в пользу разведки Восточной Германии он получил более 25000 долларов, каждый пенни из которых добросовестно отработал.
Когда Хелфманн не занимался ухаживанием за новым источником секретной информации, он сидел за рулём своего «фольксвагена». Он наматывал тысячи километров в год между спальнями и перемещался столь часто, что восточные немцы снабдили его приёмопередатчиком, вмонтированным в автомобиль, чтобы передавать ему приказы и получать информацию, не замедляя скорости его передвижения. Работа всякого «стервятника» является изматывающей, но о Хелфманне стоит сказать особо.
Ему было шестьдесят лет. Прежде чем в возрасте лет сорока пяти стать шпионом Германской Демократической Республики, Хелфманн перепробовал не одну карьеру. Родившись в Германии, он
