Где я могу грезить, не боясь упасть,
Совершать дурные поступки, не пропадая,
Могу оставить жену и не быть одиноким,
Могу изменять, могу лгать и, не стыдясь, плакать
Без того, чтоб быть брошенным на погибель.
Эту землю покрыли мы полем и лесом,
Но нам не хватило времени, чтоб прикрыть наши лица,
Голы они и в гримасе печали и в уродстве веселья.
Это страна, где земля полна мёртвых
Вместо золота, угля, железа. Они –
Топливо для явленья мессий.
( 13 )
Нафтали Герц Имбер[3] сочинил гимн «Надежда»,
Спился в Кливленде, штат Огайо,
И умер без всякой надежды. «Ещё не исчезла…»
Ни Польша, ни надежда двух тысяч лет.
К благородной царице приставлена крепкая стража.
Рассыпаны звёзды по поверхности флага. Отчизны сыны
Давно поднялись и ушли. И давно уже мёртвы.
И воспрянь, это будет последний бой.
Я немного тебя провожу. Стóит мне уничтожить
Одно только взлётное поле разлук, как вместо него
Вырастают две железнодорожные станции, порт...
Как у древнего монстра.
Мы пока не пропали. Ну, ещё понемногу. Я мчусь,
Опьяневший и раненый тяжко, вглубь ночи.
( 14 )
По желанию ночи оставил я вéчера землю. [4]
К кедрам я опоздал, их давно уже нет.
Опоздал я и к А.Д.Гордону, и бóльшую часть болот
Осушили, когда я был ещё мал.
Но я удержался от плача, и это
Укрепило основы, и ноги мои,
Что ступают в отчаянье счастья,
Сделались словно плуг или дорожный каток.
Я подрастал, а голос ломался и у матери нашей, Рахели.[5]
Ко мне возвращаются мысли под вечер,
Как жнецы времён Дгании, полные пыли и счастья
Наверху на арбе.
Теперь я живу в горном городе; здесь темнеет
Раньше, чем около моря.
И я живу в доме, в котором темнеет раньше, чем за стеной.
Но в сердце моём, где я, в самом деле, живу,
Всегда темнота.
Может быть, под конец будет свет
И в нём, как на севере дальнем.
( 15 )
Даже любовь свою я измеряю днями войны.
Я говорю: «Это случилось после Второй
Мировой, мы встретились за день до Шестидневной
Войны». Никогда не скажу «до мира
45-48го» или «посредине
Мира 56-67го».
Но известие о мире
Переходит с места на место,
Как детские игры,
Что так похожи во всех местах.
( 16 )
Песня влюблённых в Иерусалиме: включили
Нас в большинство гневных пророчеств
И почти во все добрые вести.
На красивых открытках с видами города
Мы присутствуем тоже. Нас только не видно:
То ли мы внутри дома,
То ли слишком малы -
Снимок сделан с пролетающего самолёта.
( 17 )
Похоронное шествие на горе Сион.
Гроб качается, как соломинка
Над процессией чёрных мурашек.
Чёрная сумка вдовы блестит
На вечернем солнце. Да, Ты отец наш.
Да, Он наш царь. Да, во дни наши нет нам Мессии.[6]
( 18 )
Могилы в Иерусалиме, как входы в пещеры
Глубокие в день их закладки.
Потом уже не продолжают копать.
