Стихотворения и поэмы

соцветий бледных трепет молодой.
Ты наклонилась осторожно. Ты
срываешь лиловатый огонек,
чтоб пронести хрустящие цветы
сквозь дни воспоминаний и дорог.

Сияет он, мерцает, не угас
цветенья тихий свет, невытоптанный след
исхоженных путей и пережитых лет,
что памятью теперь освящены для нас.

1978

Перевод Ю. Мезенко

156. «Пусть опаленным ртом еще хоть раз коснусь…»

…Пусть опаленным ртом еще хоть раз коснусь
Я животворного, как молодость, настоя
Воспоминаний, — эта радость, эта грусть
Врачует душу, всё ранимое, живое.
Боль сладкая, ты — след невозвратимых лет,
Надежд, иллюзий плод неимоверный,
Тревожный взлет событий, дней, планет
И светлая печаль любови первой.
О, юношеских тайн заветный материк.
Как плавно ты возник, лишь память захотела;
Ты веешь теплотой любви, июля, тела
И горьковатым ароматом земляник,—
Дышу их россыпью, их горькотой земной
И, грусти преисполнившись лучистой,
Склоняюсь над пахучею землей.
О, этот день блаженный и душистый!
Навек запомню я, на жизнь и на потом
Твои лучи, и запахи, и сладости.
Сияй, искристый, обдавай теплом
Меня и в час моей последней радости.

1979

Перевод Ю. Мориц

157. «Мы столько дорог одолели вдвоем…»

Мы столько дорог одолели вдвоем —
Чего не случалось в пути?
Тревога и поиск, отвес и подъем,
И трудно, и чудно идти.
Путем столбовым и окольной межой
Мы шли — иногда наугад.
Но всё, что собрали, согрели душой,—
Сокровище сущее, клад.
Крупицу такого утратить нам жаль,
Ни щепки не бросим на слом,—
Отчаянье, каждая наша печаль,
Померкнув, задышит теплом.
Мы руки протянем в далекие дни,
К теплу пережитой тревоги,
И ты мне так радостно скажешь: «Взгляни,
Как руки сплелись и дороги».
Отчаянья клещи, кинжалы разлук —
Никто разрубить бы не смог
Сплетение клятвенно сомкнутых рук
И пройденных вместе дорог.

1979

Перевод Ю. Мориц

158. «В себе самом, как в келье затхлой, замыкаться…»

В себе самом, как в келье затхлой, замыкаться,
Встреч избегать, и веских слов бояться,
И дряхлость мыслей волочить уныло,
Как тень за тенью, следом за собой?
Ужель вот так ты будешь за судьбой
Брести, тащиться дальше через силу?
Ужель приснилось? Померещилось? Почудилось?
Теперь истаяло, зачахло, улетучилось?
Ужель бесследно канет в забытье
И знать не будешь, где чужое, где твое?
Иль только грезится? Во сне воображается,
Где побывал, где был и видел то, чем жил?
И, как немой слепец, забвенье приближается
Тайком на склоне дней и на исходе сил.
Гони его, кляни, голодного, усердного,