Стихотворения и поэмы

Ты — любовь.

1928

Перевод П. Жура

31. ЗНАМЯ, И СОЛНЦЕ, И ВЕТЕР

Каштан как зеленая башня,
         мерцает узор на каштане.
Скользят облака над рекою,
         и тени качаются барж.
Над зеркалом площади ясной,
         где розы цветут, не устанет
Греметь полыхающий медью,
         в сердца ударяющий марш.

Огромны цветы, словно солнце.
         Знамена просторны, как ветер.
И светлые грозы оркестра,
         и песни рабочих капелл!
Мы подняли город, как чашу
         напевов и яблонь в рассвете.
Сады раскрываем мы настежь
         для всех, кто молод и смел.
Ведь Киев нам отдан навеки,
         и счастливы улицы эти,
Ведь замечательным людям
         Киев назначен в удел.

Как нынче деревья бушуют,
         как веет кумач на трибуне —
Так эскадроны летели
         и сабли их были шумны.
Как орден, торжественно-просто
         возносится солнце июня,
Лучи его стражей почетной
         встают над полями войны.

Скользят над просторами Сквиры,
         где прорван был фронт, как плотина,
Где даль грохотала прибоем
         о семьдесят тысяч копыт,
Где в панике шляхтич-галлерчик
         на запад бежал по равнинам,
Где Ворошилов над картой,
         где враг отражен и разбит.
К могилам бойцов в Погребище
         склоняется солнце, как знамя,
Над Ржищевом светлое солнце,
         над ясным, зеркальным Днепром.
Оно Кременчуг заливает,—
         ведь здесь говорило с веками,
Победу в столетья вписало
         недрогнувшее перо.
Шесть букв в этой подписи мудрой,
         «третье июня» и номер.
Победоносная дата,
         дыханием славы цвети!
В серой шинели товарищ
         пути начертал на Житомир,
Чтоб, линию фронта разрезав,
         к радости людям прийти.
Товарищ поставил подпись,
         и подпись прочитана: Сталин,
И слово в строках телеграммы
         решеньем эпохи легко.
Врывается гром эскадронов
         в Бердичев, и в Фастов, и в Малин,
Орел на малиновом стяге,
         седея, ломает крыло.
И Киев, свободный наш Киев,
         встает из кровавых проталин.
Товарищ поднялся. И солнце
         его увенчало чело.
Плакаты, сердца и знамена
         несут его слово и образ,
И Майка моя приколола
         на грудь любимый портрет.
И это лицо с улыбкой,
         с усмешкой тихой и доброй,
Взлетает на крыльях штандартов,
         которыми город согрет.
Товарищ поднялся. Он смотрит
         в грядущее пристальным взглядом.
Он мир созерцает. Как прежде,
         как три пятилетья назад.
Глядит он с полотнищ плакатов,
         следит он за гордым парадом,
Он смотрит с плакатов на Киев,
         и город — сияньем объят.
Под крики трубы, что ликует,