— Где же твоя организация?
Стало тихо, как в погребе. Купол за окном, весь запорошенный снегом, матово мерцал, подсвеченный изнутри.
— Четкий подход, — похвалил меня Олег. — Комсомолец здесь я один. Вот и руковожу… добровольно.
— Отчего же добровольно? — спросил я. — Тебя учителя о чем-нибудь спрашивали? Поручали тебе что-нибудь? Нет. Извини меня, но так не бывает.
— Правильно, — согласился Олег. — Не бывает. Ну, а выводы где?
— Да знаем мы эти выводы, — засмеялась Соня. — Еще один союзник у Борьки Махонина. Попался мальчик в лапы иностранной разведки.
— Попрошу не пятнать мое доброе имя! — возмутился Махонин. — Я давно уже отказался от этого заблуждения. Во-первых, не лапы, а руки. А во-вторых, не иностранной, а нашей. И в-третьих — не попался, а попал. Нас готовят к выполнению ответственного задания.
— Точно, — сказал я. — Предстоит погнуть трамплины всех империалистических бассейнов. Чтоб не ныряли.
Я бы еще порассуждал на эту тему, тем более что даже Славка захихикал, но Олег меня остановил.
— Шутки в сторону, — сказал он недовольно. — Здесь не детский сад. Значит, иностранная версия предпочтительнее?
— Тоже отпадает, — уверенно ответил я. — Диаметр купола что-то около трехсот метров. С самолета такую штуку наши давно бы уже засекли.
— Это при условии, что мы находимся в Западной Сибири, — проговорил Олег.
Я опешил:
— А где же еще?
— Да где угодно. В Канаде, например…
Я посмотрел на Олега, потом на Соню — ни тени улыбки.
— Постойте, — растерянно сказал я. — Я прилетел сюда на «ТУ-154»…
— Ты в этом уверен? — поинтересовался Олег.
— Ну как же! У меня даже билет сохранился.
— А как ты себя чувствовал во время полета? — спросила Соня. — Головка не кружилась?
Я похолодел.
— А что… у вас тоже? — спросил я после паузы.
— В том-то и дело, — ответил Олег.
Снова стало тихо. Олег и Соня смотрели на меня, а я был совершенно ошарашен, не знал, что и подумать. Олег поглаживал свою стриженую голову (интересно, кто его здесь стрижет, да еще под нуль). Соня зябко поеживалась, руки она держала между коленями, хотя в комнате было тепло.
— Слушайте… — заговорил я. — Но если это так… если вы меня не дурачите, то как же можно… Как же можно учиться? Паясничать, кувыркаться? В теннис играть?
— А что ты предлагаешь делать? — спокойно спросил Олег.
Меня взорвало:
— Ну, знаете ли! Если вы несколько месяцев только меня и дожидались, чтобы спросить совета… то знаете, кто вы? Не люди, а божьи коровки!
Олег поднял брови и усмехнулся.
— Ну, вот и для Славика кличка нашлась, — сказала Соня. — Он называет это «пассивным соучастием».
— Это вопрос терминологии, — холодно возразил из-за стены Славка. — Можно назвать это «оптимальным вариантом поведения в экстремальной ситуации». А за «божью коровку» Андрюша еще ответит.
— Между прочим, — заметил Олег, — это относилось не только к тебе. Андрей имел в виду, что все мы здесь божьи коровки.
— Или попросту трусы! — сказал я сердито. — Занюханные конспираторы! Не знаю, как вы, а я не собираюсь сидеть сложа руки.
— А что ты собираешься делать? — спросил Олег.
— Пойду сейчас к Дроздову и спрошу напрямик: «Вы советский человек или нет? Если нет, я требую немедленно вернуть меня на родину».
— А как ты думаешь, — спросил Олег, — как ты думаешь, где сейчас Дроздов и чем он занимается?
— Отдыхает, наверное, — удивленно ответил я. — У себя в домике…
— Ты видел, как он отдыхает?
— Конечно, нет. Домик-то без окон.
— И тебе не пришло в голову, как это люди могут жить без окон?
Я молчал: действительно, не пришло.
— Так вот, — сказал Олег, — твои учителя сейчас стоят в тесном чуланчике друг против друга и не двигаются. Все трое. Как манекены.
— Отдыхают, — со смехом добавил Борька из-за стены.
— А… а что это с ними? — спросил я, запинаясь. Только сейчас мне стало по-настоящему жутко.
— Спокойно, Андрей, — сказал Олег. — Только без паники. Они подзаряжаются от сети. Впрочем, питание я пока отключил… поэтому мы так свободно и разговариваем. Но времени у нас в обрез, иначе они не успеют подзарядиться… Так что ты побыстрее бери себя в руки. Соображай.
А тут и соображать было нечего. Я вспомнил, как старательно «птичий базар» изображал оживленную человеческую беседу (все-таки мое первое впечатление оказалось точным), как испугалась Соня, промолвив «Еще бы!» в ответ на мое замечание, что учителя наши несколько вяловаты… Наверное, в день моего прибытия ночная беседа в третьей комнате несколько затянулась…
— Машины, — сказал я отчего-то шепотом. — Обучающие машины…
— И долго же ты, братец, думал, — снисходительно проговорил из своей комнаты Борис. — Уж подвели, уж ткнули носом…
— Ты позабыл, наверное, Боря, — сказала Соня, — как ты рыдал и кидался на стенку, когда мы тебя ткнули носом… Андрей ведет себя куда спокойнее.
— Вернется к себе — поплачет, — заметил Славка.
— И ничего удивительного, — миролюбиво сказал Борис. — Я, правда, не сразу поверил. Кнопку на стул Скворцову подкладывал…
— Ну, это была рискованная затея, — недовольно проговорил Олег. — Можно было испортить аппаратуру.
Все эти разговоры доносились до меня как-то издалека.
— Послушайте, — сказал я, — так, значит, они не люди…
Все засмеялись.
— Очень тонкое замечание, — сказала Соня.
— Товарищ еще не дозрел, — добавил Славка.
— Да я не о том! — сказал я сердито. — Не люди — те, кто их сделал. Вот в чем беда.
Ребята притихли. Соня и Олег смотрели на меня с уважением.
— Прекрасно держишь мысль, — серьезно сказал Олег. — Тут, правда, есть и другие мнения. Так что, будь добр, поясни.
— Все ясно даже ежу, — ответил я. — Машины — значит, кто-то их сделал. И на кого-то они работают. Допустим, на хозяев. И, если эти хозяева сами как люди, зачем им делать механических человеков? Значит, что-то с ними не так, какой-то непорядок. Не рискуют они показаться. Может, у них
