Но обвинения в мошенничестве продолжали расти как снежный ком. На Гран-при Германии во время пит-стопа у партнера Шумахера по команде Йоса Ферстаппена вспыхнул пожар. В ходе изучения заправочного шланга Benetton было обнаружено, что они убрали фильтр, что могло бы оказать влияние на скорость поступления топлива, тем самым снижая время пилота на пит-стопе.
Команда признала свою вину, но свалила все на младшего механика, который якобы не проконсультировался с руководством команды. Слушание состоялось через неделю после того, как Шумахера дисквалифицировали за не соответствующее регламенту днище. Это было четвертое разбирательство за одно лето, и, как заметила FIA в своем официальном заявлении, Benetton «обязался осуществить определенные перемены в руководстве, чтобы подобного больше не случилось». Это заявление было своего рода оправданием за то, что FIA не наказала команду за эпизод с топливным фильтром. Бриаторе утверждал, что не давал подобных обязательств.
Технический директор Росс Браун рьяно выступил в защиту команды, отрицая правомерность обвинений в мошенничестве: «Это мой третий сезон в Benetton. Вы думаете, что в этом году мы мухлевали. Так почему же мы не делали этого в прошлом? Никто не начинает мухлевать внезапно, особенно когда есть преимущество над конкурентами и такой пилот».
Крайне расстроенный положением дел, Шумахер пропустил Гран-при Италии и Португалии. Он смотрел гонки по телевизору в кафе рядом со своей квартирой в Монако. Он хотел показать, как он удручен тем, что его имя смешали с грязью и что его лидерство в чемпионате было подорвано обвинениями в мошенничестве. Пошли слухи, что Михаэль рассматривает возможность уйти из Benetton и в 1995 году объединить усилия с Mercedes в команде McLaren. Распространяли эти слухи журналисты, тесно общавшиеся с Шумахером и Вилли Вебером. Было очевидно, что Михаэлю нужно дистанцироваться от Benetton.
Тем летом немецкая пресса устроила Шумахеру по-настоящему нелегкую жизнь, даже придумав фразу «Schumel Schumi», что можно перевести как «Шулер Шуми». Шумахер с Вебером обратились к журналистам, чтобы добиться нужного им расклада и перенести всю ответственность на команду. Шумахер дал понять, как он недоволен тем фактом, что команда не способна позаботиться о его имидже. «Я ушел бы из Benetton, — сказал он однажды, — если бы доказали, что команда мошенничала».
По результатам опроса, проведенного в то время одной из ведущих немецких газет, шестьдесят пять процентов фанатов призывали Шумахера уйти из Benetton, считая, что команда вредит ему. Шумахер не особенно отнекивался от слухов о Mercedes: «В конце 1995 года я буду свободен от обязательств и тогда выберу лучший из доступных мне вариантов».
За кулисами шла очередная битва за Шумахера, хотя она была не такой публичной по сравнению с его громким переходом из Jordan в Benetton в 1991 году. К тому же переход 1991 года был осуществлен за какие-то две недели, эта же эпопея затянулась на целый год. Вилли Вебер подтвердил: «Мы обратились к Benetton в письменной форме с просьбой обсудить наш контракт, так как мы не будем продолжать выступать за эту команду в сложившихся условиях». Но Бриаторе проигнорировал письмо Вебера – счел его обычной попыткой добиться повышения гонорара.
На самом деле Вебер мастерски воспользовался ситуацией и решил поиграть с Benetton в политическую игру. Он провел переговоры с Williams, McLaren и Ferrari и в результате добился заключения сделки с Benetton на 1995 год, по условиям которой предварительный гонорар Шумахера удваивался и составлял около одного миллиона долларов за каждую гонку. В то же время эта сделка аннулировала прежний опцион на 1996 год. Шумахер, таким образом, освобождался от обязательств и на 1996 год мог принять предложение от любой команды. В финансовом плане сделка была очень удачной, учитывая то, что Михаэль почти удвоил гонорар, подписав договор с Ferrari.
В конце лета 1994 года McLaren объявил, что собирается объединиться с Mercedes-Benz, чьей целью было заполучить Шумахера. Вебера цитировали так: «С 1996 года мы будем рассматривать Mercedes- McLaren как нашего партнера номер один. Это будет команда нашей мечты. Михаэль так и не разорвал контракт с Mercedes. Мы всегда хотели снова с ними работать».
В отсутствие дисквалифицированного на две гонки Шумахера Деймон Хилл сократил отрыв в чемпионате до одного очка. Судьба чемпионского титула, которая пару месяцев назад казалась решенной, теперь висела на волоске.
В отчаянии, ошеломленный этой политической игрой, которая разворачивалась вокруг него и в которой он был простой пешкой, Шумахер сделал весьма неосмотрительные заявления СМИ. Что-то сподвигло его дать интервью немецкому журналу Auto Bild, в котором он утверждал, что у всей первой тройки на Гран-При Германии, которую выиграл Герхард Бергер на Ferrari, были проблемы с днищем, но его в Бельгии за это наказали, а их нет. Затем Шумахер совершил еще одну нападку на Ferrari, сказав, что FIA «была очень добра» к итальянской команде, не наказав ее за систему сокращения мощности в Аиде. Жан Тодт, босс Ferrari, который позднее станет ближайшим союзником Михаэля, пришел в ярость: «Касательно опрометчивых заявлений Шумахера Ferrari нечего сказать, кроме того, что болид Бергера после победы в Германии проверялся инспекторами FIA и был признан соответствующим регламенту».
Шумахер, однако, был обижен и во время тестовой сессии в Португалии, сразу же после того, как вернулся в строй, подверг словесной атаке Деймона Хилла. Это произошло на встрече с британской прессой. Было очевидно, чего пытался добиться немец: вывести Хилла из равновесия и прервать инерцию, которую англичанин умудрился набрать во время вынужденного отсутствия лидера чемпионата. Но это смотрелось довольно неуклюже и неестественно, так как на протяжении всего сезона между двумя гонщиками не было никакой заметной вражды. Но теперь, когда Хилл влез на территорию Шумахера, перчатки полетели на землю. Классический пример поведения мачо в Формуле-1. FIA терроризировала Шумахера целое лето, и теперь он изливал эмоции на соперника.
«Хилл много говорил про «нелегальную машину» и тому подобное, — сказал Шумахер. — Каждый раз, когда мы доказывали свою честность, они выворачивали все наизнанку и требовали с нас ответа за что-то еще. Он всегда казался английским джентльменом, но когда ты попадаешь в неприятности, ты узнаешь людей такими, какие они есть».
Михаэль добавил: «В этом сезоне Хилл ни разу не опередил меня в гонке в чистой борьбе, без посторонних вмешательств. Это «человечек», который никогда не был гонщиком номер один, его просто посадили на эту работу». Неприличное замечание, учитывая обстоятельства, при которых Хилл стал первым пилотом, — трагедию Сенны в Имоле. Опрометчивые комментарии Шумахера только усилили впечатление о нем как о непорядочном спортсмене и наложились на официальные обвинения, которые немец насобирал по ходу сезона. Шумахер, однако, извлек из этого урок. Он продолжал играть с соперниками в психологические игры, но никогда больше не опускался до таких ядовитых замечаний. Его приближенные разъяснили ему, что, сказав подобное о Хилле, он забил гол в свои ворота.
Завоевав чемпионский титул в Аделаиде, Шумахер забрал свои слова назад. Редчайший момент – Михаэль извинился, он по-настоящему раскаялся. «Я как-то сказал, что не уважаю Деймона так, как уважаю других пилотов. Должен признать, что я ошибался. То, что он сделал в последних двух гонках [Япония и Австралия], просто фантастика. Он был сильным соперником, и я должен извиниться за сказанное».
Хилл победил Шумахера в предпоследнем раунде чемпионата в Японии, благодаря тому что Benetton выбрал неправильную стратегию в полудождевой гонке. Но в финальном Гран-при сезона в Аделаиде Хилл нажимал на немца на протяжении 36 кругов, так что в итоге Шумахер совершил ошибку и вылетел с трассы, повредив машину о стену. Немец вернулся на трассу, Хилл попытался пройти его по внутреннему радиусу, но Шумахер подрезал его и столкнулся с Williams, повредив тому переднее антикрыло. Benetton взмыл в воздух. Это была вторая ошибка Михаэля за уик-энд – основной гоночный болид он разбил в квалификации.
В конце этого сезона, полного противоречий, Шумахер завоевал свой первый чемпионский титул и посвятил его Сенне. «Я всегда знал, что уступлю этот чемпионат Айртону. Он должен был его выиграть. Я хотел бы отдать титул ему. У него была лучшая машина, и он был лучшим гонщиком».
Это была галантная попытка сгладить шероховатости сезона и вернуть себе репутацию человека честного, который придерживается спортивного поведения. Но что сделано, того не воротить – сообщество
