— Побеседуй с господином английским инспектором, Мухсин!
Глава восьмая
До конца каникул оставалось всего два дня, а письма от Саннии все еще не было. Мухсин совсем потерял покой. Ведь он согласился расстаться с ней на такой длительный срок только потому, что хотел получить письмо, написанное ее рукою. Мальчика вновь охватили сомнения, его воображение рисовало ему самые страшные картины. Но иногда в его смятенной душе все еще вспыхивала надежда. Мухсин старался оправдать девушку и возлагал всю вину на тетку. Должно быть, она забыла исполнить обещание и не попросила Саннию написать письмо, которое он так ждет.
Эта мысль успокаивала Мухсина, и его тревога немного утихала.
Как-то он отправился в поле полюбоваться красотой пейзажа. Пришло время прибытия почты, но Мухсин не так волновался, как обычно. Вдруг он услышал, что его зовут, и, оглянувшись, увидел слугу, который просил его сейчас же вернуться домой, его ищет госпожа. С сильно бьющимся сердцем Мухсин быстро направился к дому и разыскал мать. Протянув ему конверт, она сказала, что на его имя пришло письмо. Не дав ей договорить, Мухсин нервно выхватил его из ее рук.
— Ах! Это правда? Мне… мне?.. — пробормотал он, рассматривая конверт, и, не распечатав письма, с быстротой молнии скрылся за дверью. Мать проводила его удивленным, растерянным взглядом.
Выбежав из дому, Мухсин положил письмо в карман и сломя голову помчался в поле. Его радость была так велика, что земля ему показалась тесной, и он озирался, ища уединенного уголка. Решив отправиться к каналу, где он будет один с письмом Саннии среди зелени и воды, он побежал туда, придерживая рукой карман, словно там лежало сокровище, которое он боялся выронить.
Добежав до канала, Мухсин посидел немного на его берегу, потом внезапно вскочил, словно ему тут что-то не понравилось, и побежал на соседнюю лужайку. Он старался взять себя в руки и даже любоваться окружавшей его красотой, но сердце его неистово билось, и он ничего не видел. Ему страстно хотелось опустить руку в карман и вынуть письмо… Наконец он уступил этому желанию, но не вскрыл конверта, а вертел его в руках, рассматривая штемпель и почерк. Его руки дрожали. В мальчике боролись два желания: немедленно вскрыть конверт и оттянуть сладостную минуту, чтобы продлить радость. Мухсин боялся, что, как только он прочтет письмо, его счастье померкнет, не будет уже таким огромным.
Так он посидел некоторое время, терзаясь двумя противоположными желаниями. В конце концов любопытство одержало верх, и Мухсин медленно, осторожно вскрыл конверт, боясь надорвать его больше чем следует. Он жалел каждый клочок драгоценной бумаги, уносимый ветром. Наконец он вынул письмо, развернул его и прочел:
«Уважаемому, почтенному господину Мухсин-беку — да пребудет он в здравии и благополучии! После многих приветствий и вопросов о вашем здоровье и благополучии, которого мы только и просим от владыки рабов, скажу:
К нам прибыло ваше драгоценное письмо, и мы узнали, что вы спрашиваете о нас и нашем здоровье. Да умножит вам Аллах благополучие и не даст нам никогда лишиться вас! Мы, клянемся Аллахом, очень по вас соскучились, а если ты любишь свою тетку, Мухсин, то не откладывай больше свой приезд и возвращайся в Каир поскорей, если того захочет Аллах. В Каире без тебя стало темно. А в заключение — твои дядюшки и все, кто с нами живет, посылают тебе, и Хамид-беку, и госпоже твоей матушке наилучшие пожелания. Будьте благополучны.
Мухсин побледнел. Какое разочарование! Больше всего его поразило, что в письме ни слова не упоминалось о Саннии. Он снова стал искать для нее оправданий, говоря себе, что ведь она сама писала это письмо и знает, что ему об этом известно. Зачем же ей называть себя? А может быть, это просто застенчивость или она хочет спрятаться за имя его тетки?
Мухсин еще раз прочел письмо. Ведь его писала Санния, это она говорит с ним. Да, но как говорит? К чему этот пошлый стиль, эти вульгарные, избитые обороты, характерные для писем малограмотных людей? Такое письмо могло выйти из-под пера уличного писаря или составителя прошений. А может быть, Санния захотела пошутить? Ведь она большая шалунья и любит позабавиться. Но такая ученая благовоспитанная барышня, которая читает романы и разные другие книги! Невозможно себе представить, что это ее манера писать. Нет, конечно, она пошутила. Да, да, это шутка. Тонкая шутка!
Мухсин улыбнулся и опять принялся перечитывать письмо, вдумываясь в каждое слово, смеясь, радуясь, удивляясь остроумию своей богини. Взглянув на подпись, он подумал: «Вот доказательство ее тонкого вкуса!» Раз письмо от Заннубы, Санния написала его в стиле, естественном для такой невежественной женщины, как его тетка. Ясно, что она решила подшутить над ним, чтобы доставить ему удовольствие и одновременно посмеяться над Заннубой. Как она остроумна! Он не встречал никого остроумнее Саннии.
Но, несмотря на все эти размышления, Мухсин продолжал тревожиться. Ему было горько, что Санния не вложила в письмо хоть немного чувства. Видно, она забыла, что Мухсин живет только воспоминаниями о ней, забыла о поцелуе, горящем на его щеке. Нет, ей все же не удалось рассеять его сомнения и совершенно успокоить его. Он жаждет найти в письме хоть одну фразу, которая укрепила бы его надежду и внушила ему уверенность.
Мухсин снова углубился в письмо, стараясь извлечь из него еще что-нибудь, кроме шутки, которая, собственно говоря, не так уж была ему нужна. Дойдя до фразы: «…а если ты любишь свою тетку, Мухсин», он вдумался в эти слова и вдруг покраснел. Ему показалось, что они выражают чувства Саннии, написавшей их, прикрываясь именем Заннубы. Да, конечно, так оно и есть. Не будь египетская девушка так застенчива, она, вероятно, написала бы: «…если ты любишь Саннию, Мухсин…»
При этой мысли сердце Мухсина забилось быстрее. Устремив мечтательный взор на струившиеся у его ног воды канала, он отдался своему счастью. Потом опять стал вчитываться в волшебную фразу, открывая в ней все новое содержание, новый смысл: «…если ты любишь… Мухсин… то не откладывай больше… В Каире стало темно без тебя».
— Правда? В Каире без меня темно? Саннии темно?.. — шептал он, обезумев от радости и волнения.
Мухсин поднес письмо к губам и осыпал его поцелуями, потом бережно сложил и опустил в карман. Поднявшись, он направился домой. Ему казалось, что он не идет по земле, а плывет по воздуху.
Увидев Мухсина, мать спросила его, что за письмо он только что получил. Мальчик ответил, что письмо от тетки, и нерешительно опустил руку в карман. Заметив его колебания, мать протянула руку за письмом; по-видимому, поведение Мухсина показалось ей странным. Мальчик нехотя достал письмо, осторожно развернул его и подал матери, от которой не укрылось его смущение.
— Тетя спрашивает, как твое здоровье, папино, и… — покраснев, пробормотал он.
Взяв письмо, мать прочла его и удивилась, не найдя в нем ничего особенного. Она с улыбкой возвратила письмо Мухсину, объясняя себе странное поведение мальчика тем, что он, как всякий ребенок, считает очень важным любое письмо, полученное на его имя, каким бы пустым и глупым оно ни было… Видя, как заботливо Мухсин вложил письмо в конверт, с какой осторожностью опустил его в карман, она снова улыбнулась.
Мухсин минуту молча стоял перед ней, не зная, что сказать. Потом он сделал движение, собираясь уйти, чтобы остаться одному, но мать удержала его.
— Ты все время гуляешь, Мухсин. Посиди немножко со мной, — укоризненно сказала она.
Мальчик сел, улыбкой скрывая досаду. Мать подошла к нему. Она уже давно чувствовала, что ее связывают с сыном чисто внешние, формальные отношения. Она видела, что в них нет теплоты, но не
