зуб не попадает. Хотя на дворе — теплая весенняя ночь. И звезды спустились совсем низко к земле. Протяни руку — и достанешь.
Дядя Митя щурится:
— Вижу так: в комнате Фарисея накрытый стол. Тускло горит свеча. Фарисей потирает руки, потом поднимает бокал с вином: «Все в порядке. Этот ловкий малый — трусишка и негодяй… наш человек! — говорит он сам себе и радуется: — Да поможет нам Всемогущий!»
В ту же ночь Иуда передал Иисусу весь разговор с Фарисеем. «Что делать, Равви?» — «Поступай, как знаешь, — ответил ему Ясновидящий». — «Они убьют тебя, Учитель. Надо бежать». — «От себя не убежишь. И судьбу не обманешь. Каждый должен пройти свой путь до конца. — Иисус отходит, потом вдруг оглядывается и говорит, задумчиво: — Спасибо тебе, верный Иуда. И прости. Прости Бога ради…»
С этого момента Христос еще больше приблизил к себе Иуду. Другие ученики даже ревновали его. Однажды они шли вдвоем тропинкою в гору. По обыкновению, Иисус молчал, любуясь окрестностью. А Иуда, набравшись духу, заговорил: «Плохо живут аиды… Совсем обнищал народ». — «Знаю», — прозвучал ответ. «Что-то ведь надо делать, Учитель?» — «Скажи сам, если знаешь, умный Иуда». — «Устроим Большую драчку. У жирных отнимем и бедным дадим». — «На всех не хватит. Сказано: старайтесь не о радости телесной, а о пище духовной, дарующей жизнь вечную». — «Душа тоже есть просит». — «Сказано: не хлебом единым жив человек». — «Но и без хлеба ноги протянешь. Не родит земля без корма». — «Время придет. Нужен Новый Завет». — «Так откуда ему взяться? Народ сдурел, только шахер-махером занимается. — Ты подумай, умный Иуда, может, и рядом уже?»
Дядя Митя как будто меня допрашивал.
— …А через некоторое время, на собрании, Иисус опять говорил странные речи: «Рухнет Храм. И рассеется народ. Придет час — вскипят реки. Брат выйдет на брата, сын на отца. Слепые поведут слепых. И тьма скроет землю. Но милостив Господь. Через меня даст Он живое Слово. Слово победит Зверя. Истинно говорю вам, истинно. День станет как день, ночь как ночь. Соберет пастух свое стадо. И откроется снова Книга Бытия. Сколько времени до тех пор, знает один только Бог. А сколько боли претерпеть должно, один я знаю…»
Роль Иисуса, по-моему, дяде Мите не очень удавалась. Получалось как-то по-оперному. Ну вылитый Мепистопель! Вот Иуда и Фарисей — шли как по маслу. Мне жутко нравилось.
— …Иисус Назарей взял своих учеников и переправился на другой берег озера. По воде ходил, как посуху. Бурю — на раз успокаивал. Рыбку без сетей ловил. В общем, творил свои чудеса на радость публике. А Иуда уже стал прикидывать, как спасать свою головушку. На всякий случай, исключительно для памяти, он решил записывать слова и дела Иисуса. Блокнота у него, есессенно, не было. Но как-то выкрутился. Эти записи еще найдут, помяни мое слово. Вот когда кутерьма начнется!
Призрак, между прочим, пересказывал мне этот любопытнейший документик, — добавляет дядя Митя и подмигивает.
— Когда стану взрослым поэтом, я обязательно напишу про все, что вы мне рассказываете, — твердо говорю я дяде Мите.
— Взрослых поэтов — не бывает. Не бывает и взрослых пророков. — Это мне отвечает дядя Митя. — Взрослые бывают только «инженеры человеческих душ», как сказал наш любимый товарищ Сталин.
— А инженером я не буду. Вчера по арифметике заграбастал «посредственно».
— Посредственно — это плохо. Самое страшное — прожить жизнь «на троечку». Вот это запомни раз и навсегда, мой юный пионир.
Я быстро соглашаюсь жить только «на хорошо и отлично».
Пасха
Призрак продолжал сообщать дяде Мите новые подробности:
— …Весной, когда уже пробудилась природа, но еще не распушилась листвою, а дерева стояли молодые и зелененькие, Иисус вдруг исчез. И никто не знал, где он и что делает. А через сорок дней и сорок ночей он спустился в долину с горы. Был такой худой, высохший, прозрачный. Самые близкие его ученики стояли молча и не решались его расспрашивать. Он попросил головку лука, соль, черствый сухарь и немного теплой воды. Ученики поняли, что он все это время голодал. Петр подал ему кувшин с водой. Он умыл руки, лицо. И вдруг сказал: «Завтра мы пойдем в Город. Там встретим Пасху…»
У Иуды перехватило дыхалку. Остальные сразу же стали отговаривать Учителя. Понимали, какой компот их ждет в Ерусалиме. Когда все разошлись по делам, а Иуда остался подле него один, он спросил Учителя, помнит ли он об угрозе Фарисея. «Да будет исполнена Божья воля». Иудино лицо исказилось, и он прошептал: «Они разорвут тебя, Равви». — «Нет», — ответил Иисус. — «Но у нас нет совсем денег, чтобы праздновать Пасху». И тут случилось невероятное. Он улыбнулся: «Разве ты не знаешь, что не деньги делают праздник?» Ученик не знал, что ответить Учителю.
Дядя Митя продолжал играть Иуду:
«Что же будет, Равви?» — «Бог сотворил свой народ. Время пришло. Теперь народ должен сотворить нового Бога. И ты… поможешь мне». — «Но почему именно я?» — «Ты один сделаешь так, как надо…» Тут в голове у Иуды начинается свистопляска. Он слышит только отдельные слова.
«…Истинно, истинно говорю: если пшеничное зерно упадет в землю и не умрет, останется одно. А если умрет, принесет много плодов. Без жертвы не приходит Вера… Возлюби Господа больше, чем самого себя… Он все видит и спасет свое стадо». — «Но таких слов нет в святом Писании?» — «Не всякую мысль можно выложить словами». — «Учитель! Если ты упадешь, кто поверит в тебя? Труды насмарку… У каждого одна жизнь!» — лукавит кучерявый, еще надеется сбить ход часов. Но Иисус тут как тут: «…восстанет из мертвых, смертью смерть поправ». — «Башка кругом, Равви! Я не понимаю твоих слов». — «Прости, Господи, раба твоего…»
Иуда отходит в сторону и шипит: «Значит, прав проклятый Фарисей. Сто раз прав. Ненормальный! С огнем играет. Ба! Тут нас и загребут. Это уж как пить дать. С меня взятки гладки. Сам кашу заварил, пусть сам и расхлебывает…» Иисус посылает вдогонку: «Бог спасет свое стадо…»
На столе догорала моя коптилка. Пора было менять фитиль. По потолку прыгали какие-то тени.
Дядя Митя замолчал и уставился в угол. Он ждал, ударит следующий раз его сердце или не ударит.
Я тоже сидел и ждал.
Ужин
Через несколько дней дядя Митя начал с присказки:
— Был один гениальный художник в Италии — Леонардо. Что Художник, что Красиль, между прочим, один черт. Сечешь? Так вот этот великий Мазилка написал «Тайную вечерю», где пытался изобразить нам последний ужин Христа со своими учениками. Больших миллионов таперича эта картиночка стоит! Хотя из нее не разбери поймешь, как дело вышло. А по правде было так. Вошли они в город незамеченные среди прочих паломников, но слух бежал впереди. Ждали какого-нибудь нового Чуда. Может, дом богатого еврея на этот раз выбрал Иисус, чтобы не докучали ему любопытные прохожие. Высокий забор. Сад. На веранде поставили большой стол. Без скатерти, отмытый до блеска. Накрыт он был как по заказу дорогой посудой. Умылись с дороги прямо во дворе, и вдруг — новость! Иисус попросил принести таз с водой. Каждому сам омыл ноги и вытер их большим полотенцем. Все были смущены, один ученик спросил: «К чему этот знак, Равви?» Иисус ответил словами, как сказано во всех Писаниях: «Пусть первый станет последним, а последний первым. Все люди братья на этой земле».
Дядя Митя помолчал. Потом дополнил:
— Со слов Призрака, после всех он подошел к Иуде и тоже захотел омыть ему ноги. Иуда отвернулся.
