то, что сможет тебя развлечь. Это все. А остальное зависит от тебя.
— У вас есть Сонали. Зачем вам я?
— Сонали — цветочный человек, а вовсе не корневой. Ее мыслительный процесс сильно отличается от моего. Она намного счастливее и значительно менее подозрительна, чем другие. Но она совсем не тот человек, который может мне помочь в поисках растений.
— Но мне нравится Сонали. — Я сама удивлялась своей симпатии к жене Армандо.
— Ну вот, все присоединяйтесь к клубу тех, то любит Сонали. В этом-то и проблема. Ты мне нужна, потому что ты более жесткая и прагматичная.
— Мандрагора, — продолжал Армандо, — занимает исключительное место в истории растений. Там есть медицинский, целебный и магический аспекты. И конечно, фольклорный. Это растение используют столь разнообразными способами, что я считаю его самым важным из девяти.
— У вас, по-видимому, всегда есть фавориты.
— Мандрагора применяется в медицине, потому что в ее корнях содержится алкалоид из группы атропинов. Это мощный наркотик и анальгетик (местное обезболивающее), а в больших дозах сверхсильный анестетик (общее обезболивающее). Из-за причудливой формы корня мандрагора считается магическим растением, похожим на человеческое существо, мужчину или женщину. Этот корень обладает сверхъестественной силой, которой подвластны человеческое тело и разум. Это одновременно и афродизиак, и сильный галлюциноген. Подумай об этом. Вместе два свойства способствуют самому умопомрачительному сексу, о котором можно только мечтать. И насчет детей тоже. В Первой книге Моисеевой описано, как бесплодная Рахиль съедает корень и беременеет от Иосифа. У некоторых восприимчивых людей растение способствует временному отделению сознания от тела и еще безгранично увеличивает сексуальную силу практически всех мужчин.
— Звучит заманчиво.
— Многие думают так же. Народ любит экспериментировать с мандрагорой. Проблема в том, что при неправильной дозировке она ядовита, и слишком часто люди заболевают или еще того хуже. Они забывают, что мандрагора из того же семейства пасленовых, что и ядовитая белладонна.
— Не думаю, что забывают. Сомневаюсь, что они вообще об этом знают. Никто ничего не знает, кроме вас, Армандо.
— А теперь и тебя.
— А можно использовать корень как куклу вуду? Из-за того, что она напоминает фигуру человека?
— Ха! Прекрасный вопрос. Не знаю и никогда не слышал о ком-нибудь, кто его использовал таким способом, но надо когда-нибудь попробовать! Ты об этом что-нибудь слышала? — спросил он кассиршу.
Кассирша прижала ко рту руку и посмотрела на меня, словно я исчадие ада.
— Пошли быстрее домой, пока не стемнело. Не хотелось бы ехать обратно в темноте.
Армандо хихикнул.
— Не глупи, никто и не собирается ехать в темноте. Дороги ужасные. А те собаки, мимо которых мы проезжали, по ночам еще больше голодны и злы. Мы останемся на ночь здесь. Кассирша любезно предложила нам ночлег в своем доме.
Я всерьез начинала думать, что у Армандо помутился разум.
— Она останется здесь с нами?
— Конечно. Это ведь ее дом. И ты должна поблагодарить ее за приглашение.
— Не думаю, что остаться с ней — хорошая идея.
— Говори спасибо! — заорал он на меня.
— Gracias, — с непривычной для меня ненавистью в голосе сказала я кассирше.
— De nada, — безразлично произнесла она.
Sinsemilla
(синсемилла — неопыленные женские растения конопли — каннабиса)
Мы покинули мандрагоровую темницу кассирши через тот же черный ход, через который сбежал Эксли. Засов, словно расколотый пополам ударом молнии, лежал на полу. Кассирша смотрела на меня, словно это была моя вина.
— Да ведь вы сами продаете ему растения. Поэтому не смотрите на меня так.
— Она тебя не понимает, — сказал Армандо.
— Я ненавижу эту женщину.
— Cómo se atreve! (Как ты смеешь!) — завопила кассирша.
— Я вижу подсолнухи, но не дом. Только подсолнухи. Я что-то упустила?
— Los girasoles mantienen el sol fuera у dejan la casa fresca.
— Она говорит, что подсолнечники защищают ее дом от солнца и от этого в нем прохладно.
— Конечно защищают. Но где же дом?
— Да вот же он. — Армандо указал на плотную сплошную стену из желтых подсолнечников с гигантскими черно-бархатными подушками.
Я перешла дорогу и протянула руку, чтобы раздвинуть растения, но Армандо опередил меня. Сам раздвинул подсолнухи и отступил, придерживая их, как дверь.
— Позволь мне представить тебе особый сад кассирши. Сад страждущих синсемилл.
Я заглянула в просвет между подсолнечниками, высокими, как маленькие деревца.
— Не смотри! Закрой глаза и сделай глубокий вдох.
Я вдохнула полной грудью.
— Эго марихуана! — Я заволновалась.
— Больше, чем марихуана. Это синсемилла. Растение женской сексуальности.
Я протиснулась между стволами подсолнечников в сад. Дом кассирши стоял в самом дальнем углу. Сама она пошла передо мной, поглаживая по дороге свои растения с теми любовью и уважением, которых, очевидно, не испытывала к мандрагорам в подвале.
— Женское растение марихуаны любит, когда ее ласкают и мучают. Это самые сексуально озабоченные растения на земле.
— Озабоченные?
— Да, именно так, сексуально озабоченные. Ты ведь помнишь, как ты сама страдала? Так же, как когда ты крутилась около Диего или Эксли? Возможно, даже около меня, насколько я понимаю.
— Как можно говорить, что растение сексуально озабочено?
— Я сам сделал их озабоченными, как же мне не говорить.
— Как вы вызываете в них потребность в сексе?
— Точно так же, как в женщине. Я ее дразню. К несчастью, чтобы создать синсемиллу, надо не просто дразнить, а скорее мучить, что бывает весьма болезненно. Но, впрочем, растениям это нравится. Женские горшечные растения откликаются на боль весьма положительно.
Этим заявлением он меня заинтриговал. Мне было очень любопытно узнать побольше.
— Чтобы создать синсемиллу, надо плохо с ней обращаться. Необходимо жестко ее ограничивать. Не поливать. Не кормить. Не уговаривать. Не делать ничего, что было бы ей приятно. Она хочет, чтобы ее обидели. Когда она практически вся высохнет и уже почти умрет, лишенная всего, что необходимо для жизни, вот тут-то и начинается потеха. Самое время, чтобы начинать мучить. Вот когда пора брать ее тело и гнуть в бараний рог. Не ломать, но гнуть до предела. Вроде как душить, но не до смерти. Это требует
