пор, как расстались мы, ныне ты снова с нами, значит, пришло время раскурить нам с тобой трубку мира.
Тамино совсем сник.
— Они не понимают ни слова! — в отчаянии пискнул он, готовый расплакаться.
— Клянусь Маниту, да будет так. Хау, я всё сказал, — невозмутимо ответил на это индеец в белых одеждах.
Упорство индейцев, не желавших общаться с Тамино, окончательно вывело из себя Билли Виндзора, и он угрожающе зарычал. Ни один мускул не дрогнул на лицах упрямцев. Билли залился звонким лаем, но и это не возымело никакого действия — индейцы талдычили свое, хоть ты тресни!
Тут Билли не выдержал и, оглушительно гавкая, подскочил к полуголому и ухватил его за штанину. Ноль внимания, фунт презрения. В ярости Билли набросился на него так, что тот повалился на землю и остался лежать без движения. Билли немного испугался. Но еще больше он испугался, когда увидел, что у полуголого от удара отвалилась голова и откатилась куда-то в сторону. На Пернатого разыгравшаяся драма, похоже, не произвела ни малейшего впечатления. Он продолжал вещать свое «Клянусь Маниту, да будет так». Тамино с Джереми окаменели от ужаса. Преодолевая страх, они сделали несколько шагов вперед, чтобы посмотреть на грохнувшегося индейца. Билли тем временем обнюхивал откатившуюся голову, которая продолжала тихонько скрипеть себе под нос знакомую песню: «Брат мой, много лун прошло…»
Подойдя к обезглавленному туловищу, Тамино нагнулся, чтобы получше разглядеть рану, и от неожиданности отпрянул. Внутри индейца были одни сплошные винтики, пружинки, металлические пластинки и проводки. «Все ясно!» — догадался пингвин. Индейцы оказались обыкновенными механическими куклами. Тамино тут же сообщил о своем открытии друзьям.
— От этих большелапых никогда не знаешь чего ждать! — возмутился Билли. — Подсовывают всякую дрянь! — проворчал он и насупился. Ему было очень обидно, что индейцы оказались фальшивыми.
— Жулики! — возмутился расхрабрившийся Джереми.
— Ладно, чего тут рассуждать, — махнув крылом, сказал расстроенный Тамино. — Давайте выбираться отсюда. Здесь нам больше нечего делать!
— Ага, попались, голубчики! — раздался знакомый визгливый голос, и в следующее мгновение Билли оказался на поводке.
Миссис Хамбок собственной персоной!
Тамино еще мог бы удрать, но остался стоять, где стоял, не собираясь бросать друга в беде. Он покосился на Джереми, который как-то подозрительно развернулся, задрал хвост и…
В следующий момент миссис Хамбок издала истошный вопль: «Газы!» — и, продолжая голосить «Спасите! Помогите!», бросилась бежать со всех ног, пе разбирая дороги. Плюх — и миссис Хамбок приземлилась в очередном пруду, в котором, к счастью, водились только рыбы, успевшие ввиду объявленной газовой атаки залечь на дно.
Тамино, Билли и Джереми, воспользовавшись неразберихой, ринулись к забору. Тут они стали копать как бешеные и очень скоро выбрались на волю.
— Джереми! — шепнул Билли скунсу на ухо, когда они уже были в безопасности. — Джереми, обещаю, что никогда больше не буду сердиться на тебя за твои… сюрпризы. От всего, оказывается, может быть польза!
Джереми был на седьмом небе от счастья.
Тамино же погрузился в размышления о том, как ему добраться до настоящих индейцев и что такое все-таки Маниту.
Глава девятая, в которой Тамино, Билли и Джереми встречают черную мышь по имени Джени с одним «н»
Прошло уже несколько дней с тех пор, как друзья оставили Нью-Йорк. За это время они успели продвинуться довольно далеко. Сначала они шагали пешком, потом им подвернулась быстроходная змея, на которой обычно разъезжают большелапые, и они с ветерком домчались до города под названием Нэшвилл.
Нэшвилл, куда они прибыли ранним утром, оказался не таким большим, как Нью-Йорк, но все же достаточно опасным для передвижения такой разнокалиберной компании, которая могла привлечь к себе ненужное внимание большелапых.
Довольно скоро друзья нашли себе укромный уголок, где можно было передохнуть и отоспаться. В доме, на который они случайно наткнулись, никто не жил. В нем хранились толстые бочки с какой-то жидкостью. Билли обнаружил среди них одну пустую, в которую они все дружно и загрузились. Через минуту слышно было только мерное сопение — путешественники крепко спали.
Тамино проснулся первым. Посмотрев на своих спутников, которые досматривали десятый сон, Тамино решил не вставать, чтобы никого не будить. Он лежал и думал. Он думал о большелапых, которые были все-таки очень странными существами, если вспомнить о хмурых собаколовах и миссис Хамбок, он думал о папе с мамой, надеясь, что они еще его не хватились, он думал о том, что хорошо бы ему все-таки вернуться домой к Рождеству, думал он и о своем закадычном друге Атце, который, наверное, уже слепил там не одну снежную бабу, и, конечно, он думал о принцессе Нануме, по которой очень скучал. Он догадывался, что Большой Императорский Пингвин рассердился на него. И еще неизвестно, что он наговорил о Тамино Нануме. Хотя на самом-то деле ему бы только радоваться, что у его дочери такой друг! Ведь это хорошо, когда у пингвина есть свое мнение!
Размышления Тамино прервал какой-то тихий писк. Сначала его было почти не слышно, потом он стал громче, потом еще громче. «Похоже, кто-то плачет, — подумал Тамино. — Вот только кто?»
Тамино осторожно выбрался из бочки и пошел на звук. Довольно скоро он обнаружил крошечную мышку, которая, дрожа всем телом, заливалась горючими слезами.
— Чего ты плачешь? — осторожно спросил Тамино.
— Потому что мне обидно, — всхлипывая, ответила мышка. — У всех есть друзья, а у меня нет! Никто со мной не хочет играть, потому что я черная и потому что…
— Погоди, погоди! — перебил ее Тамино. — Я тоже черный, вернее черно-белый, но у меня куча друзей!
— Ну, правильно, — согласилась мышка. — Ты пингвин, и тебе положено быть черно-белым! А мыши должны быть серыми или белыми, в крайнем случае, коричневыми. Черных мышей очень мало на свете. Вот поэтому надо мной все и смеются. Со мной даже в школе никто не водится!
Мышь снова принялась рыдать. Тамино несколько растерялся, не зная, чем же ей помочь.
— Ну не плачь, не плачь, — приговаривал он, гладя ее по головке. — Я с тобой, и мне очень нравится цвет твоей шкурки. Правда, я не мышь, а пингвин. Но мне все равно нравится. Тебе очень идет!
— Правда? — обрадовалась мышка.
— Честное южнополюсное пингвинье слово! — искренне сказал Тамино.
Постепенно мышка успокоилась.
— Меня зовут Тамино, пингвин Тамино, — представился пингвин, воспользовавшись передышкой, и даже снял свою красную шапку. — Я приехал с Южного полюса, ищу индейцев.
— А меня зовут Джени, мышь Джени, с одним «н». Моя мама не знала, что Джени пишется с двумя «н», вот и получилось, что у меня неправильное имя. И теперь мало того, что со мной никто не хочет дружить, потому что я черная, так все еще и смеются надо мной из-за того, что у меня одного «н» не хватает.
Мышь снова начала реветь.
Тамино растерялся. Как же ее утешить? Чем помочь?
— Знаешь, Джени, — начал мягко Тамино, — попробуй посмотреть на все это другими глазами. Ведь это же здорово, что ты не такая, как все! Все мыши серые, а ты — черная, у всех Дженни два «н», а у тебя
