убивал миссис Стреттон?
— Само собой, я тебе верю, — ответил Колин без малейшего доверия в голосе.
— Спасибо, Колин, — произнес Роджер с горечью.
— И как бы то ни было, — добавил Колин, — я уже сказал, что не выдам тебя.
Пришлось Роджеру все объяснять сначала.
— Ну, во всяком случае, — рассудительно заключил Колин, — кто-то ее убил.
— Да ясно, что кто-то убил! Господи, лучше бы я не трогал это злополучное кресло. Вот что получается, когда хочешь сделать добро ближнему.
— Даже в таком случае, — самодовольно изрек Колин, — это серьезная статья, сам знаешь — подлог вещественных доказательств.
— Но черт вас всех побери, ведь дамочку убили поделом! Теоретически это, конечно, скандал — укрывательство преступника. Но тут случай исключительный. Кто бы ни совершил это благое дело, он заслуживает, чтобы его прикрыли. Ты ведь и сам поступил бы точно так же.
— Нет, — решительно отрезал Колин. — Я сказал, что буду держать язык за зубами, но не более. Химичить с вещдоками я не стал бы — игра не стоит свеч. Я не стал бы рисковать собственной шеей ради того, чтобы решать чужие проблемы.
— Рисковать шеей?
— Ведь это фактически означает соучастие, верно? А по закону сообщник отвечает точно так же, как убийца. Кстати, по-моему, — смутившись, добавил Колин, — теперь я уже в некотором смысле стал сообщником. Ну что тебе стоило придержать язык, Роджер? Я бы ни за что не догадался. Если бы ты сам не проговорился. Да и я, болван, дал тебе понять, что догадался.
— Говорю же тебе, я ее не убивал!
— А я знаю, Роджер, что убил. И повторяю: я тебя не выдам.
— О черт!
Последовало непродолжительное удрученное молчание.
— Дорогой мой Колин, ты же не станешь утверждать, что это — дело против меня, — почти взмолился Роджер.
— Ты хочешь, чтобы я доказал, что это дело против тебя?
— Сделай милость, — желчно усмехнулся Роджер.
— Значит так, старик, мотив ты мне выложил сам. Глупо притворяться, будто это мой мотив — ведь это не так. У меня нет и капли такой спеси и великодушия, что бы пойти на подобный риск ради кого-то, кого я даже толком не знаю. И, добавлю, подобной услужливости, чтобы лезть в дела чужих людей. Но у тебя, Роджер, все это имеется, если уж хочешь полной откровенности. Ты один из самых услужливых людей из всех, кого я знаю, и самый самоуверенный. Если кто-то в этом мире и способен совершить абсолютно идейное, бескорыстное, дьявольски услужливое убийство, то это ты.
— Ну спасибо тебе, Колин!
— Ничего, я просто применяю твои же методы.
— Но сумел доказать только то, что у меня также мог быть мотив — исходя из того, что его у меня не было. И это ты называешь доказательством? А такая мелочь, как то, что я просто не имел возможности все это совершить, тебя, думаю, не очень интересует.
— Возможности?! — воскликнул Колин. — Ну уж если ты не имел такой возможности, тогда и не знаю, у кого она и была!
— Когда же у меня она была? — в изумлении вопросил Роджер.
— Ведь миссис Стреттон нашли на крыше, правда? Значит, разумно предположить, что она была на крыше или тут, в зимнем саду, все время после того, как покинула зал. В самом деле, раз никто ее с тех пор не видел, это предположение более чем резонное. Это почти стопроцентная вероятность. Надеюсь, ты согласен.
— Да, — с вызовом ответил Роджер. — Ну и что?
— А то, что, насколько мне известно, ты единственный из всех, кто поднимался на крышу в то время, когда ее не было в зале.
— Что?!!
— Сперва ты утешал бедного крошку Дэвида в баре, а потом направился прямиком сюда — когда я присоединился к вашей компании, правильно? — ровным голосом спросил Колин.
— Боже, боже милостивый!
Роджера как громом ударило. Ведь это совершенная правда. Приход Колина дал возможность ему самому ускользнуть из бара. Разговор с Дэвидом в сложившихся обстоятельствах делался все более вымученным; к тому же от горевших в камине громадных поленьев в помещении сделалось не только нестерпимо жарко, но и дымно. И тогда он точно вышел на крышу и стоял какое-то время там в дверях, куря и одновременно дожидаясь, пока бар проветрится. Он напрочь забыл об этом, но Колин все припомнил правильно.
В тот момент Роджер никого не видел на крыше, но он же пробыл там от силы минут пять; и теперь уже несомненно, что Ина Стреттон находилась в это время в зимнем саду — одна или со своим убийцей.
Дьявольски неприятная ситуация!
— И разумеется, — гнул свое Колин, — после того, как бедный крошка Дэвид поведал тебе все свои печали, ты рассвирепел и завелся.
Роджер удрученно посмотрел на своего обвинителя.
— Дэвид не рассказывал мне о своих печалях, — только и сумел он выдавить из себя. — Он даже не упоминал жену. Мы говорили про отборочные матчи и этапную систему в соревнованиях по крикету. Можешь спросить его.
— А то бы я не додумался, — поджал губы Колин.
Роджер промолчал.
— Ты ведь сам завел разговор, — заметил Колин.
— Значит, по-твоему, за те несколько минут, что я был тут наверху, я подтащил миссис Стреттон к виселице и вздернул ее?
— Но кто-то ведь это сделал. Если не ты, Роджер, то кто же?
— По крайней мере, ты же не держишь меня за такого раззяву, который может забыть про злополучное кресло?
— Но кто-то же о нем забыл. Это, конечно, грубый прокол. Но если преступник изобличен, то значит, он так или иначе в чем-то прокололся. Я так считаю, — Колин поглядел на кончик своей сигареты, — что постоянно занимаясь убийствами, ты стал к ним относиться куда менее серьезно, чем иные из нас; и оттого проявил некоторую беспечность в том, что касается деталей.
Роджер аж поперхнулся.
— И разумеется, именно твои разговоры насчет кресла тебя и выдали, продолжал Колин совершенно невозмутимо. — Я все не мог понять, к чему ты клонишь. А потом понял. Ты беспокоился насчет этого кресла. Ты знал, что позабыл его вовремя поставить куда следует; и хотя потом спохватился и исправил ошибку, а все-таки побаиваешься, вдруг кто-нибудь успел заметить, что сперва его не было. И ты попытался убедить меня, чтобы иметь на всякий случай свидетеля, в том, что кресло находилось там с самого начала. Хитрый ход, Роджер, прямо скажем.
— Но неудачный, что ли?
— Ага. Ты перестарался, — откровенно признался Колин. — Но идея тем не менее блестящая — уже проболтавшись, повернуть дело так, будто ты выгораживаешь кого-то еще. Здорово придумано! Но, увы, — малоубедительно.
— Но это же правда.
— А уж коль скоро ты допустил столько ляпсусов, — Колин гнул свое, будто и не слышав слов Роджера, — я и подумал, что такой остолоп может и пальчики оставить, так что лучше мне сходить их вытереть и послушать, что ты на это скажешь. А кстати, ты их оставил? — поинтересовался Колин.
— Да, — гневно ответил Роджер.
— Я так и думал, — невыносимо самодовольно отвечал Колин.
