Все сделали вид, что не замечают Ину Стреттон, стоящую в центре зала.
Время приближалось к часу ночи. Местный контингент, за исключением обоих врачей, отбыл с час тому назад. Вечеринка была в разгаре.
— Ну, Рональд, если ты не желаешь станцевать со мной 'апаш', тогда я залезу на стропило! Дэвид, подтолкни меня.
Через всю бальную комнату тянулся мощный дубовый брус — часть конструкции, на которую опирались балки, несущие крышу. Вообще-то это было амплуа Рональда — легко подпрыгнуть, когда ему приходила такая фантазия, и, взлетев на стропило, дразнить оттуда мужскую часть приглашенных — а ну, кому еще не слабо? На сей раз невестка его опередила.
— Что, похлопаем нашей скромнице-гимнастке? — процедил Роджер, наклонясь к Марго Стреттон.
— Нет уж. Ина в очередной раз выделывается. Не обращайте на нее внимания, мистер Шерингэм!
Майк Армстронг молчал.
— Если ее нарочно не замечать, то может показаться подозрительно.
— Понятия не имею, зачем Рональд ее позвал. Я бы — ни за что. Сколько раз я ее тут видела, столько она устраивала спектакли. Понимаю, он хотел видеть Дэвида, и пришлось приглашать и ее. Бедняга Дэвид!
— Он так терпелив!
— Я бы сказала, даже слишком. В том-то и беда. Филип Чалмерс говорит, что Ине надо было выйти за настоящего мужика, который лупил бы ее почем зря. Это единственный способ держать ее в рамках. А Дэвид для нее слишком воспитанный.
Майк Армстронг молчал.
— Вряд ли стоит спрашивать, как вы к ней относитесь, — улыбнулся Роджер.
Краешком глаза он следил, как дама, о которой шла речь, неэстетично корячилась на стропиле. Все, кто был помещении, сбившись в кучки, о чем-то оживленно болтали, старательно ее не замечая. Лишь многострадальный супруг стоял рядом, готовый поймать ее, если она вдруг оступится.
Марго Стреттон рассмеялась:
— Я не могу ее видеть. Слава богу, мы с ней не разговариваем — это так экономит время!
Майк Армстронг молчал.
— Наверное, вам пришлось нелегко — неловко все-таки отказать от дома своей невестке?
— Она не моя невестка, а Рональда. И ничего неловкого тут нет. Вообще она сама виновата. Однажды, когда мы с ней были в нормальных отношениях, она подложила мне большую свинью. Таких вещей не прощают.
Майк Армстронг нарушил молчание.
— А что она сделала? — сипло спросил он.
— О, это такая вещь, что я даже тебе не могу сказать, Майк, — весело прощебетала Марго, и Роджер подумал, что, видимо, так оно и есть.
Майк Армстронг наконец обратил угрюмый взор в сторону карабкающегося на стропило жалкого существа, посмевшего подложить свинью его Прекрасной Даме.
Последние корчи — и существо забралось-таки на стропило.
— Смотрите все! — завопило оно.
Оглянулся только Рональд — с другого конца комнаты.
— Очень оригинально, Ина, — сказал он равнодушным голосом. — Интересно, как ты теперь спустишься.
Кто-то поставил пластинку на граммофон, и танцы начались снова. Когда Марго и Майк Армстронг отчалили, Роджер побрел к Колину Николсону, тоже, как и он, не особенному любителю танцев.
— Что, Колин, может, примем вызов леди и залезем на стропило?
— Ха! — Николсон издал шотландский клич, на сей раз выражающий отвращение. — Грустное зрелище: женщина выставляет себя на посмешище. Лучше скажи, Шерингэм, что твоя криминология?
— А-а! — отозвался Роджер, и оба принялись живо обсуждать последнее дело об убийстве. В число достоинств Колина входил глубокий интерес к криминалистике, он знал до тонкостей все нашумевшие убийства последних ста лет как минимум и нередко снабжал Роджера подробностями позабытых преступлений, чем здорово выручал его в работе.
Но долго поговорить им не дали — миссис Стреттон снова принялась за свое.
— Рональд, я настаиваю, чтобы ты станцевал со мной 'апаш'. Мне безумно хочется. Ну Рональд, ну станцуй со мной 'апаш'!
— Я не твой муж, Ина. Попроси Дэвида.
— О, Дэвид просто не в состоянии танцевать 'апаш'! Ну пойдем станцуем, Рональд, а не то я просто обезумею, а тебе это не понравится!
Роджер и Николсон переглянулись.
— Это очень навязчивая дама, — беззлобно заметил Николсон.
— Что это с ней?
— Приступ демонстративности, — объяснил Николсон. — В обычном танце не выделишься. А ей постоянно хочется быть в центре внимания. Ты заметил, что с мужем она танцевать не хочет?
— Но почему?
— Он слишком мягок для нее. Он не сможет швырнуть ее как следует. А Рональд смог бы. Кроме того, Рональд не желает с ней танцевать, а ей уже этого достаточно.
— У меня бы давно терпение лопнуло. Гляди, гляди, Рональд, кажется, согласился!
Роджер не ошибся. Было похоже, что Рональд прекрасно знает, чего от него хотят, и решил выдать искомое в полной мере.
— Ладно, Ина. Так и быть, я станцую с тобой 'апаш'.
И схватив невестку, он раскрутил ее за руку изо всей силы и швырнул прочь. Она отлетела на другой конец комнаты, приземлилась на четвереньки и, вскочив, стрелой помчалась обратно. Минуты три Рональд швырял ее туда-сюда, в обход других танцующих, не желавших уступить паркет этой паре. На взгляд Роджера и Николсона, Ине Стреттон приходилось несладко, но, судя по неистовому крику, поднятому ею, когда Рональд перестал наконец ее увечить, странный танец, видимо, доставлял ей необычайное удовольствие.
— И это мать славного малыша, — с отвращением проговорил Николсон.
Роджер, единственный из гостей наблюдавший за происходящим с подлинным интересом, осторожно кивнул:
— Это очень характерно и, более того, символично.
— Что же это символизирует?
— То, что случилось с этой молодой женщиной, — и то, что с ней еще может случиться.
— Так-так, — сказал доктор Чалмерс. — Кажется, пора по домам?
— Ты вечно собираешься домой, когда я только-только развеселюсь, упрекнула его жена.
— Завтра у меня рабочий день, дорогая. А сейчас уже почти полвторого.
— Ну погоди еще чуточку, — взмолилась миссис Чалмерс. — Фрэнк и Джин ведь еще не уходят, правда, Фрэнк?
— Что, побудем еще, милая? — спросил жену доктор Митчелл.
— Да, хорошо бы. Тут так замечательно!
— Ты уверена, что не устала? — обеспокоенно спросил доктор Митчелл.
— Ни капельки.
— Раз так, мы еще немножко тут побудем, Люси.
— Слушай, Филип. Фрэнк и Джин еще не уходят, а Фрэнку завтра тоже на работу. Давай и мы чуточку задержимся. Знаешь, ведь вечеринки у Рональда обычно часов до четырех.
— Извини, дорогая, — отозвался доктор Чалмерс со всей сердечностью. Может быть, Фрэнк и в состоянии не спать всю ночь, а я так не могу. Давай беги одевайся и будь умницей.
