Мужчины в основном жили на юге города, там, где военные базы, автосервисы, футбольный стадион, школы для мальчиков. Нет, ну мужчин она, конечно, видела: те же автосервисы были и на севере: машины и у женщин ломаются, а чинят их лучше всего мужчины. Врачи, преподаватели вузов, дворники, музыканты… никакого запрета на профессию по гендерному признаку в обществе, конечно, и быть не может. Просто далеко не каждый мужчина по доброй воле купит квартиру в женском районе. Там ведь даже пофлиртовать не с кем. А семейной паре с ребенком тоже никакого резона там жить: мальчику нужно в школу ходить. Не возить же его каждый день на другой конец города!
Даша вдруг подумала, что, наверное, мужчины тоже бывают разные. И не так много она их видела, чтобы однозначно сказать, какие они, хотя раньше казалось совсем наоборот. Вот, например, Никита… он совсем не такой, как остальные. Интересно было бы узнать что-то о нем. Может, они могли бы даже иногда общаться… В этом же ничего плохого нет? Не как животные — сексом заниматься, а просто по-человечески. Возможно, в будущем дружить семьями.
— Вот ты где! — Лосева дернула за проводки, и наушники выпали из Дашиных ушей. — Я тебя обыскалась.
— Тут тенек. Садись.
Лосева плюхнулась на траву и тоже привалилась к березе. Июль был в самом разгаре, пахло разгоряченной землей, листвой и летом. Наверху самозабвенно чирикала какая-то птичка, показывая, что ей и дела нет до «корды» и всего прочего.
— Так. Скажи мне, чудо в перьях, ты подумала умыкнуть ребеночка? — без перехода брякнула Лосева.
— Я? Нет! Мне просто стало любопытно, от кого он. Там был один мальчик… Никита… он мне понравился…
Лосева загоготала так, что спугнула птичку и нескольких беременных.
— Извращенка! Мальчик ей понравился! Нормальным людям нравятся девочки, а ей мальчик понравился!
— Да я не в этом смысле! Ну тебя! — надулась Даша.
— Ладно, шучу я, шучу, — отсмеялась та. — А теперь давай серьезно. Я тебе сейчас одну историю расскажу, только поклянись, что она останется между нами.
— Клянусь, конечно!
— Вот и прекрасно. А теперь слушай драму в трех актах. Акт первый — половой. Мои мама и папа познакомились неведомо где, кажется, в институте, когда папа заблудился и зашел в женский корпус. Ты ведь знаешь, кто такие мама и папа?
— Да, конечно. Так раньше называли…
— Так называют реальных биологических родителей. До сих пор. Только сейчас мало кто может произнести фразу «мои мама и папа». Все говорят «мои тетеньки» или «мои дяденьки». Ладно. Поехали дальше. Мои мама и папа оказались извращенцами-гетериками. Оба. Они обнаружили, что им в кайф секс друг с другом. Вот ты мучаешься от этого, а им нравилось. Дальше они просто взяли и сделали ребенка. Безо всякого Демконтроля и «корды». Для себя. Не спросив ни у кого.
Даша не могла заснуть всю ночь. Ей так и представлялась маленькая девочка, которая родилась в семье гетериков. Она примеряла ситуацию на себя. Жить с мамой и папой? Каждый день видеть в доме мужчину? Относиться к нему так же, как к родной тете? Лосева уверяла, что все было замечательно, но Даша не очень верила. Просто та была маленькой и не знала еще, что нормально, а что нет. Ей бы показалось нормальным и в стае волков жить. И просто чудо, что мужчина-гетерик ее не насиловал. Это ж сплошь и рядом случается — вот поэтому нельзя, чтобы девочка жила в семье с мужчинами, а мальчик — с женщинами. Плюс ко всему необходимость постоянно прятаться: родители же понимали, что это незаконно. Они мотались по всей стране, больше полугода не жили на одном месте, причем старались селиться подальше от цивилизации.
— А потом их поймали. Мне было лет восемь, и меня отдали в центр планирования семьи на удочерение. Но жить с чужими «тетеньками» я не смогла и сбежала. — Слова Лосевой впечатались в Дашину память.
По мотивам скитаний девочки с фиолетовыми волосами можно было написать книгу (правда, тогда у нее волосы еще были обычного русого цвета). Она несколько раз попадалась, но сбегала снова, пытаясь найти родителей. Пока, наконец, ее не подобрали воры и не объяснили расклад: что родители, скорей всего, сидят в тюрьмах — далеко и надолго, и что если она дальше будет их искать, то и их не спасет, и сама пропадет. И поскольку ее никто не собирался сдавать государству и никого не надо было называть «тетенька», Лосева осталась с ними. Научилась воровать, а также еще массе полезных для выживания вещей. А в шестнадцать лет попалась, ну и в качестве альтернативы тюрьме ей была предложена госпрограмма адаптации.
Даша слушала раскрыв рот. О таких историях иногда рассказывали по телевизору, но никогда — в подробностях. И тем более никогда — с позиций ребенка, который был ДОВОЛЕН тем, что жил у гетеросексуалов. С тех пор, как общество стало толерантно относиться ко всем, были разрешены не только однополые, но даже браки с животными. Вот только детей таким семьям нельзя было иметь: дети должны быть защищены ото всех извращений — это записано в Конституции.
— Поскольку я неблагонадежный материал, меня предупредили сразу: только забеременею — тут же окажусь в больничке без права выхода и переписки. Ну и ребенка, конечно, сразу отберут. Чтобы даже мысль оставить его себе в голову не успела прийти, — вспоминала Даша слова Лосевой. — Самое смешное, что я совсем не хочу этого. Мне просто очень жалко дитенка: я знаю, каково ему будет, понимаешь?
Даша кивнула.
— А вот они не понимают. Думают, что я напрочь испорчена гетеросексуальным воспитанием.
— А ты испорчена? — решилась спросить она. — Я имею в виду, кто тебе нравится?..
— Мальчики или девочки? Знаешь, мне все по фигу. Но я чего тебе все это рассказываю — совсем не для того, чтобы ты меня жалела. Я хочу, чтобы ты пожалела своего ребенка. Ну и себя. Если уж у тебя появились такие мысли, совсем необязательно кому-то о них знать. Я тебе, конечно, не «тетенька», — Лосева произнесла это максимально презрительно, — учить жить не буду, но советую ничего не отчебучивать. Ты нормальная девка, не то, что я. Найдешь себе другую нормальную девку, поженитесь, вам выдадут младенца, будешь любить его и жить счастливо. Чего тебе еще надо?
— Да я ни о чем таком и не думала! — вспылила Даша. — Я просто подумала, что Никита — неплохой парень. Лучше, чем остальные, которых я знала. Чего все вокруг забегали так, будто я похищение века запланировала?!
— Да потому, что с этого обычно и начинается. Сначала Никита тебе кажется неплохим парнем, потом ты хочешь от него ребенка, потом тебе не хочется дите отдавать в центр планирования семьи, потому что оно «от неплохого парня», ну а потом ты ныкаешься по норам с младенцем на руках, не понимая, чего дальше делать. А дальше тебя ловит Демконтроль и ставит жирный крест на всем.
Даша прокручивала этот разговор в голове до тех пор, пока сквозь шторы не пробилась узкая полоска света. Она действительно не хотела воровать ребенка, но после рассказа Лосевой задумалась: почему детей забирают у всех? Нельзя, что ли, оставлять тем, кто хочет этого? Потрогала живот. Вроде никаких изменений. Интересно, это будет мальчик или девочка? Вот если бы они с Мариной поженились и родилась девочка — почему бы ее не оставить себе? Но тут же сама ответила на этот вопрос: они не подходят ни по возрастному цензу, ни по материальному. К тому же, если можно будет оставлять девочек, то возмутятся мамочки, родившие мальчиков. А если мальчиков тоже оставлять, то начнется полный кавардак: как две женщины могут воспитать мальчика? И что делать мужским семьям? Жить без детей?
С рассветом Даша провалилась в тяжелый сон, и ей снились маленькие мальчики, тянущие ручки и зовущие ее мамой.
Толкаться ребенок начал на пятом месяце, к этому времени Даша проштудировала всю доступную литературу по беременности. Она знала, что все протекает нормально, хотя ее постоянно тошнило. Судя по
