согласно учению об Акаше, на клеточном уровне. Точно так же на клеточном уровне дается ответ сидельца. Я его, этот ответ, услышать не могу, и никто из людей услышать не может, но его в виде волновой вибрации фиксирует моя аппаратура. Расшифрую, как все это происходит. Я задаю вопрос на русском языке. Это вовсе не означает, что мой нынешний собеседник знает этот язык. Напомню, что я даже не знаю, какова его этническая, национальная или языковая принадлежность. Да он и не слышит моего вопроса. Однако все дело в том, что когда мы с вами что-то говорим, то клетки тела в нашем организме начинают систематизироваться особым образом — формируют оригинальную структуру, на клеточном уровне дублирующую нашу речь. Таким образом, получается, что мы говорим сразу двумя способами — языком и телом. Язык вещает словами, а тело вещает волновыми вибрациями клеточного характера. И вибрации эти не имеют национальности. Внутри каждого из нас живет своего рода переводчик, который наш национальный язык все время переводит на интернациональный язык клеточной структуры нашего организма. Мы говорим и думаем на национальном языке, а наше тело делает то же самое, только на языке интернациональном. Точные приборы способны фиксировать этот интернациональный язык. Тут можно сказать, что не за горами уже то время, когда наука приблизится к реализации давней идеи о возможности читать мысли человека. Да, наши мысли тоже транслируются сверхязыковыми волновыми вибрациями нашего тела на клеточном уровне. Итак, вопрос задан мною самым обычным способом, но для моего собеседника он «звучит» в виде клеточного кода, идущего не изо рта в уши, а от тела к телу. После того как клетки тела моего собеседника впитали в себя мой вопрос в виде волновой вибрации, начинается обратный процесс — ответ человека в яме на мой вопрос. Человек в яме сразу же отвечает клетками своего тела. Говорить в общепринятом смысле этого слова он не может, но его мысли формируют слова — вероятно, на его национальном языке — клетки же тела преобразуют их в универсальный код волновых вибраций. В таком виде ответ моего собеседника и выходит наружу, а лучшие места для этого выхода — являются как раз голени и запястья. Там клеточный ответ уже поджидают контакты-присоски. И по проводам волновая вибрация бежит в металлический ящик, где записывается и определяется на хранение до последующей расшифровки.
Теперь, описав алгоритм нашей странной коммуникации, добавлю к сказанному только одну деталь. Дело в том, что пока все это разрабатывалось и бытовало только на уровне общей идеи, еще не готовой к воплощению, то и я, и все сотрудники клиники «Роялмед» очень волновались, поскольку изначально возможность коммуникации на клеточном уровне была не более, чем гипотезой. А вот удачной или нет — это оставалось проблемой, решить которую без практической апробации было никак нельзя.
Более того, проводить эксперимент на людях даже тогда, когда прибор был уже сделан, мы не решились по соображениям этического характера: ведь в случае удачи мы бы могли прочесть мысли человека, а мысли, согласитесь, — вещь очень личная, неприкосновенная. Таким образом, даже когда прибор по восприятию, записи и хранению клеточной информации, идущей в виде волновых вибраций, был создан, мы не могли проверить его в действии. Кроме того, мы даже не представляли, каким образом, опять же в случае удачи с записью, можно будет перевести хранимый в железном ящике волновой код на обычный национальный язык, не ведали как вибрации переделать в слова. Таким образом, подключение аппарата к голеням и запястьям человека в яме было еще и первым практическим экспериментом по записи волновых вибраций, идущих от клеток тела. И гипотеза оправдала себя! Во всяком случае уже после первого моего вопроса датчики на аппарате заработали с утроенной силой по сравнению даже с тем, как до этого они прореагировали на подсоединение контактов к телу человека в яме.
Весь наш разговор прошел, в итоге, без единого сбоя. Я задавал вопрос, после этого выдерживалась небольшая пауза, и только потом стрелки на датчиках начинали скользить, а иногда и прыгать вверх с завидной стремительностью. Я смиренно ждал окончания ответа, сигналом к чему было то, что стрелки на датчиках существенно замедляли ход, а иногда и вовсе замирали на месте. После этого я задавал следующий свой вопрос. Как же досадно, что я сразу не слышал ответов! Вообще ничего не слышал, кроме пения птиц и журчания реки внизу под Холмом медитаций. Примерно часа три длилось наше общение с человеком в яме. Когда мои вопросы закончились, я поблагодарил моего собеседника и сказал ему приличные в таком случае слова прощания. В ответ стрелка несколько раз качнулась, после чего замерла на месте. Это стало для меня сигналом к тому, что диалог завершен. От запястий и голеней человека в яме я отсоединил контакты и стал упаковывать аппаратуру. Потом собрал вещи, помахал рукой моему собеседнику и стал спускаться к реке. Лодка моя ждала меня. Предстояло проделать небольшой путь дальше вниз по течению великой реки, чтобы потом на отмеченном на карте месте оставить лодку и уже пешком двигаться на восток — к большому городу, из аэропорта которого мне предстояло улететь на родину. Только там, в Петербурге, и открывалась возможность попытаться расшифровать все те сигналы-вибрации, которые хранила моя аппаратура.
Прогноз 2012
Сразу по возвращении в Петербург мы принялись заниматься получением информации из металлического ящика. Не стану раскрывать всех секретов наших технологий, а только скажу две вещи: во- первых, было очень трудно; во-вторых, все получилось. И результатом моей экспедиции в Гвинею стало то, что с полным правом можно назвать стенограммой нового, девятого по счету откровения человека, сидящего в яме на вершине Холма медитации, что находится у излучины реки. От предыдущих восьми откровений, известных мне, а теперь и вам, то откровение, что было дано мне, существенно отличается тем, что не содержит в себе никаких иносказаний и странностей, а дает прямые ответы на вопросы о том, что будет с нашим миром в будущем. Причину такого отличия я вижу в том, что все мои предшественники, приходящие на Холм медитаций, тревожили сидельца, а потом просто получали от него то, что он хотел поведать, то есть не задавали ему никаких вопросов, а только фиксировали (каким способом или какими способами — того не ведаю) готовый текст откровения, который еще нуждался в расшифровке, в переводе, как мы убедились, с русского на русский. Тот же текст, что был получен в результате моей беседы, отличался точностью и прямотой, вероятно потому, что являл собой реакцию на точные и прямые мои вопросы.
Из нынешнего времени я вижу только один недостаток нашей коммуникации с человеком в яме тогда, на Холме медитаций. Я находился в положении человека, задающего вопросы, но ответов не слышащего, а стало быть, не был способен на полноценный диалог. Потому мои вопросы в принципе не могли быть прямым следствием ответов моего собеседника, не могли вырастать из них. Полагаю только, что в будущем такого рода энтропии удастся избежать благодаря разрабатываемому сейчас в клинике «Роялмед» технологии быстрой перекодировки волновых вибраций в живую речь.
И прежде, чем предложить вам полную расшифровку всей нашей беседы, то есть перейти к заключительной и важнейшей части моей книги, я позволю себе еще немного задержать ваше внимание на одной проблеме, которую, по этическим соображениям, считаю нужным хотя бы обозначить, раз уж решить ее я не в состоянии. Проблема эта заключается в следующем: что будет дальше с человеком в яме? Я не могу дать однозначный ответ. Возможно, еще много лет этот человек будет так же сидеть на Холме медитаций в Гвинее и предсказывать грядущее. Возможно, он выйдет из состояния анабиоза и вернется к обычной жизни, сохранив какие-то свои способности, полученные в метафизическом мире, либо полностью их утратив. Возможно, придет конец его пути, и человека в яме не станет. Все может быть. Я же только хочу предупредить, что как бы там ни было в грядущем, но если кому-то доведется подняться на Холм медитаций и встретить там человека в яме, то, пожалуйста, будьте к нему добры и внимательны, а если почувствуете необходимость, то окажите ему посильную помощь — во всяком случае витаминный укол, полагаю, сделать по силам каждому из нас.
Вопросы-ответы
