Красивый жаждет нашей казны! А он просто укрепляет власть в королевском домене. Он — хозяин! Франция в крепкой руке! Он не дает лезть в свои дела папе и не дает мне взлететь высоко. Быть может, на его месте я поступал бы также.
Жерар де Вилье с удивлением смотрел на Магистра. Было такое ощущение, что Жак де Моле исповедался ему. Что ж, у каждого своя правда. Каждому лучше знать, что творится в собственной душе. Тем более, решения Магистра очень часто вводили в заблуждение всех. Похоже, старик действительно был никудышным политиком и плохим стратегом.
Тяжелое чувство нависшей опасности угнетало всех. Недавно посвященный в рыцари племянник приора и вовсе заявил, что он — последний принятый тамплиер.
— Ступай, Жерар. Мне нужно отдохнуть. Если случится беда — забери Томаса с собой, он хороший парнишка. Разумнее было бы отправить его в Англию с архивами и деньгами, но это опасный путь. А с завтрашнего дня займемся вывозом денег. Я не хочу их терять. Лишними они не бывают. В Англию направим командора Оверни Имберта Бланка. Он хорошо знает дорогу в порт и Английский Тампль. И… думаю, не стоит ставить в известность нашего казначея Жака де Турне, он в слишком тесных отношениях с монархом. Скажешь — «Великий Магистр велел». Все. А Филипп… Филипп… Год назад, во время денежного бунта мы спасли ему жизнь. Нет, Жерар, это ошибка. Эдуард хочет поссорить нас.
Приор поклонился и вышел. Жак де Моле последнее время вел себя как наивный ребенок. К тому же непредсказуемый. Внезапно подобревший к Ордену король ловко провел Великого Магистра. А ведь резкое показное благоволение наоборот, должно было бы насторожить. Ох, как Жак де Моле был неловок в интригах! Спасти положение могло что-нибудь вроде нового Крестового похода, но Магистр воевать не привык. И что-то не было слышно о его подвигах в Акре, а про Артрадос вовсе не принято говорить… Прими он предложение папы — рыцари бы вернулись на Восток. Вкупе с Орденом госпитальеров можно было вернуть и Акру, и Иерусалим. Но Магистр Тампля заботился только о собственной власти — в отличие от ответственного Магистра Госпиталя Фулька де Вилларе. А какой ошибкой была демонстративная дружба с королем Эдуардом, постоянным соперником французского короля! А когда, вопреки Уставу, Магистр предоставил своих людей воевать на стороне английской короны? Да уже только за это Филипп его не простит.
Жерар вышел на улицу. Уже почти совсем стемнело. Новый Тампль был величественен и огромен — настоящий город-дворец. Свет из дортуаров братьев хорошо освещал двор. Мерцали лампады за витражами церквей. Башня Храма и Башня Цезаря охраняли сон храмовников. И если старый Тампль был неприступной крепостью, способной выдержать любой штурм, то Новый Тампль был как новый мир. Тот мир, который людям Соломона завещал построить святой Бернар — покровитель и наставник Тампля. Сады, конюшни, плацы для тренировок, кухни, амбары, лазарет для больных. Неужели все это — привычное и родное — превратится в чужой дом? Все сейчас зависит от мудрости Великого Магистра. Но старик напуган и вряд ли сможет сделать правильный ход. Ордену нужен новый Магистр! Который приведет корабль из болота к чистой воде. Человек благородных кровей, который бы в хитросплетениях светских интриг мог вывернуться ужом. Который бы с сильными мира сего держался на равных. Жерар де Вилье гордо тряхнул головой. И хранящееся на Острове серебро весьма в этом поможет.
Где-то сверху ухала сова. Со стороны реки тянуло прохладой, пронизывающей до костей. Разволновавшийся приор отправился спать, обдумывая новые планы.
Следующий день был таким же, как и вчерашний, а вчерашний — как предыдущие дни. Рыцари тренировались на плацу, звеня мечами или ломая учебные копья о деревянные щиты. Конюхи — чистили и кормили коней, рассыпали фуражный овес по ведрам. Послушники мели двор, а капелланы — молились. Мелькали белые и черные сюрко. Все также стучались прихожане за займом или возвращали долги. Странным было лишь то, что из ворот Нового Тампля за неделю выехало с дюжину возов, доверху груженых соломой. Везли не внутрь, в конюшни, а зачем-то далеко за пределы Парижа… Зачем и куда — никто не знал, даже главный управляющий финансами Жак де Турне. Правда, казначей давно привык, что Великий Магистр не совсем мудро распоряжался деньгами — отказывал в ссуде королю Филиппу, но разбрасывался золотом и поместьями, балуя никчемных людей.
Осень встретила еще одним страшным сюрпризом — преставилась жена королевского брата. После недолгой болезни спокойно и тихо отошла к Господу Екатерина де Куртене. Кто знает, может, забрав к себе добрую душу, Небеса пытались достучаться до сердца короля Филиппа? Может, Господь о чем-то предостерегал? В храме святого Иакова ярко мерцали свечи. В числе приглашенных на похороны и отпевание было несколько рыцарей-тамплиеров во главе с Великим Магистром и Жераром де Вилье.
— Вот видишь, чего опасаться? Даже в скорби король не оставляет нас. Он — верный друг и мы в безопасности под его рукой… — безмятежно улыбнулся Магистр.
Жерар де Вилье только вздохнул. В ночь после похорон ворота старого Тампля распахнулись, выпустив кавалькаду всадников и навьюченных лошадей. В темноте храпели кони, позвякивали шпоры и кольчуги. Черная вереница устремилась на восток. Чуть позже, вторая группа выехала на север.
Жерар де Вилье действовал дальше сам.
Глава шестая. Пятница, тринадцатое
Ранее утро. Настолько раннее, что, открыв глаза, сложно было понять — пора со вздохом опускать ноги на ледяной пол или, закутавшись посильней, можно еще понежиться в теплой кровати. Заморозки посеребрили крыши дворцов и храмов. Стаи галок жалобно покрикивали над крестами соборов. От черной глади Сены поднимался легкий дымок.
В это полусонное время, когда Париж застыл, словно дремлющая в деннике лошадь, в мощные окованные железом двери Старого Тампля кто-то громко застучал:
— Именем Святой Инквизиции и короля Франции Филиппа IV, приказываю отворить!
За воротами послышалось движение, и кто-то затопал сапогами в сторону донжона. Похоже, часовые на воротах боялись принимать решение. Кулак со всей силы опять обрушился на дверь. Внутри крепости послышались голоса.
— Именем Святой Инквизиции, откройте!
За стеной затрещали лебедки, и Тампль впустил в свои недра большой вооруженный отряд под королевским штандартом. Первыми на холеных лошадях въехали канцлер Ногаре и королевский казначей Рено де Руа. Ногаре был при мече, облаченный в хауберг и кольчужные перчатки — может быть именно этими он бил по лицу несчастного понтифика. Присутствие казначея говорило само за себя. Канцлер указал стражникам на Башню Тампля, и десятки человек бросились внутрь.
— Приказываю сдать мечи!
Часовые-рыцари на воротах молча повиновались. Из спальных корпусов грубо вытаскивали братьев и выстраивали перед донжоном. Кто пытался сопротивляться, тут же получали жесткий отпор. Льняные рубахи многих рыцарей и сержантов уже были в крови. Всеобщих вздох пронесся над цитаделью, когда несколько человек выволокли на площадь Великого Магистра. Обычно своенравный и надменный старик был испуган и жалок, что-то кричал на королевских солдат, выдергивая руки. Увидев Ногаре, он присмирел и сник — слова Жерара де Вилье оказались истинной правдой. Довершение к жалкому виду Великого Магистра придавала длинная рубаха для сна и ночной колпак, прикрывавший тонзуру. Босые ноги давили осеннюю грязь. Жака де Моле вытащили прямо из кровати. Усмехнувшись, Ногаре развернул скрепленный королевской печатью пергамент и зачитал:
— Братья ордена воинства Храма, скрывающие волчью злобу под овечьей шкурой и одеянием ордена, гнусно кощунствующие над нашей верой, обвиняются в отречении от Христа, плевках на распятия, совершении непристойных жестов при приеме в Орден и своим «Символом Веры» они клянутся, не боясь оскорбить человеческий закон, безотказно отдаваться друг другу, когда бы их ни попросили…
Ничего не понимая, братия недоуменно переглядывалась. Все смотрели то на Великого Магистра, чье лицо искажалось то от страха, то от гнева, то на Хранителя королевской печати, сохранявшего непроницаемый вид. Происходило что-то страшное и несправедливое. Но никто не мог понять — что?
— Ввиду того, что истина не может быть полностью раскрыта иным способом, а горькие подозрения
