численность танков в них не превышала 20 процентов штатной. Хуже того, совершенно катастрофическим было положение с горючим. Именно из-за нехватки топлива сорвался план окружения советских армий в районе Москвы. Когда дивизии Рейнхардта и Гу-дериана кое-как доползли до Ногинска, выяснилось, что образовавшийся котел к этому времени был совершенно пуст. Более того, следовавшая в арьергарде советской 16-й армии 1-я гвардейская танковая бригада в коротком бою разгромила и фактически полностью уничтожила 204-й танковый полк последней из боеспособных дивизий Рейнхардта — 22-й танковой. Причина была простой — оставшиеся без топлива немецкие танки были вынуждены действовать как стационарные огневые точки и стали легкой добычей советских танкистов. Учитывая все это, фон Бок сумел убедить Гитлера не прилетать в Москву на торжественный парад, заявив, что город еще не очищен от диверсантов и он, фон Бок, не может гарантировать безопасность фюрера. В общем, победа была одержана, теперь следовало разобраться, что же делать с этой самой победой.
А сейчас посмотрим, какая ситуация сложилась на московском участке Восточного фронта к середине декабря 1941 года. Положение немецкой армии было на самом деле гораздо более опасным, чем могло показаться на первый взгляд. Если перед началом операции «Тайфун» немцы имели сплошную линию фронта, то теперь она была лишь обозначена, войска располагались отдельными группировками, причем связь между ними была почти символической. В наиболее опасном положении находились LVI и XLVI моторизованные корпуса, которые оказались в районе Ногинска и Орехова-Зуева, так как между ними и остальными силами Группы армий «Центр» имелся разрыв около 50 километров. 3-я танковая армия Рейнхардта пыталась организовать оборону на фронте от Калинина до восточных окраин Москвы, так как фон Бок, не дожидаясь приказов из Берлина, своей властью распорядился прекратить все наступательные операции и перейти к обороне. 4-я танковая армия и 4-я армия дислоцировались в треугольнике Москва — Серпухов — Волоколамск, причем командиры корпусов практически утратили контроль над своими дивизиями. Наиболее опасным было положение Гудериана. Его XXIV танковый корпус все еще торчал в районе Тулы, XLVII стоял в Москве, XXXV держал связь со 2-й армией генерала Вейхса, а самый слабый, XXXIV корпус, состоявший всего из двух дивизий, был растянут на фронте около 200 километров от Орехова-Зуева на юг до Сталиногорска. Это было самым слабым местом немецкого фронта.
Положение Красной Армии к этому моменту было ничуть не лучше. Катастрофа Западного фронта открыла зияющую брешь, сквозь которую немцы могли двинуться дальше, если бы только были в состоянии хотя бы просто пошевелиться. Эту брешь прикрывали такие же разрозненные группировки войск, и требовалось время, чтобы организовать сплошную линию фронта. Однако советское командование не собиралось делать этого, а предпочло сразу перейти в контрнаступление, благо к этому времени были подтянуты свежие резервы. Эта идея принадлежала маршалу Шапошникову, который резонно ссылался на опыт Гражданской войны, а также на успешные действия вермахта. В условиях маневренной войны этим можно было пренебречь, пока не образуется кольцо окружения вокруг вражеской группировки.
Правда, оставалась проблема: кто именно будет командовать наступлением? Разумеется, после катастрофы (размеры которой, между прочим, оказались меньше, чем представлялось сначала) были приняты меры. Сдачу Москвы простить было нельзя, поэтому никто не удивился аресту и расстрелу бывшего командующего генерала Жукова. Под раздачу попали командовавшие армиями генералы Власов, Говоров, Ефремов, как последыши Тухачевского, участники военно-фашистского заговора и наймиты гестапо. Однако логику сталинских решений не мог постичь никто и никогда, поэтому командующий 16-й армией генерал Рокоссовский не только не был наказан, хотя его армия отступала бок о бок с 5-й армией генерала Говорова, но даже был назначен командующим Московским фронтом, образованным вместо Западного. Перед ним была поставлена предельно ясная и конкретная задача — в кратчайший срок вернуть Москву. Рокоссовский сомневался в реальности этой задачи, но при этом понимал совершенно отчетливо: цена успеха или неуспеха — это его голова.
Но в то же самое время Рокоссовский видел, что предпосылки для успеха имеются, он решил попытаться нанести серию ударов, чтобы окончательно расчленить рыхлые боевые порядки Группы армий «Центр» и уничтожить по частям окруженные группировки. Первой жертвой были намечены вырвавшиеся вперед LVI и XLVI моторизованные корпуса. Между прочим, фон Бок предложил было ОКХ отвести их немного назад, к окраинам Москвы, однако Гитлер и Кейтель дружно запретили делать это, ведь на крайнем южном фланге Восточного фронта немецкие войска уже потерпели первое поражение под Ростовом и были вынуждены оставить город, отступив на рубеж реки Миус. После этого какие-либо разговоры об отступлении стали просто невозможны, более того, Кейтель приказал выдвинуть вперед XLVII корпус, чтобы готовить наступление на Куйбышев. Это был полный бред, но фон Бок выполнил приказ.
Линия фронта на южном фасе Московского выступа проходила от Орехова-Зуева на Коломну и далее к Серебряным Прудам, Епифани, Ефремову. Как мы уже упоминали, там находились всего 2 пехотные дивизии немцев. Лучше всего было поручить операцию Юго-Западному фронту генерала Тимошенко, однако Рокоссовский убедил Ставку в том, что руководство первым этапом операции лучше сосредоточить в одних руках и лишь позднее, когда речь пойдет непосредственно об освобождении Москвы, в котором будет участвовать Калининский фронт, следует привлечь генерала Конева. Более того, Рокоссовский добился того, что ему передали из состава Брянского фронта 61-ю армию в составе 5 стрелковых и одной кавалерийской дивизий, а также танковую бригаду. Впрочем, это не освобождало генерала Черевиченко от обязанности нанести вспомогательный удар, чтобы не дать возможности немецкому XXXV корпусу прийти на помощь.
Наступление началось 12 декабря, причем немцы к этому времени не успели не то что укрепить свои позиции, но хотя бы просто обозначить их. Растянувшиеся более чем на 50 километров завесы 45-й пехотной дивизии были прорваны в первые же часы наступления. 61-я армия наносила удар от Егорьевска на
Раменское с тем, чтобы там повернуть на север и в районе Ногинска соединиться с 30-й армией. Предстоящее наступление получило название «операция «Минин».
Этот удар застал немцев врасплох, после падения Москвы они совершенно не могли представить, что противник немедленно нанесет ответный удар. Из допросов пленных немецких офицеров выяснилось, что все буквально со дня на день ожидали капитуляции Сталина и были уверены в успешном окончании очередной войны. А этих пленных оказалось более чем достаточно, так как панцер-генералы окончательно потеряли осторожность. Как позднее выяснилось, командир XXXIV корпуса генерал Метц пропал без вести, он отправился на фронт, пытаясь выяснить, что же происходит, и более его никто не видел. По всей вероятности, машина генерала просто подорвалась на мине.
Немцы не слишком верили в серьезность угрозы, но все-таки отреагировали на нее достаточно быстро, командир XLVIII корпуса генерал Кемпф приказал своей 9-й танковой дивизии нанести встречный удар прорвавшимся русским частям и уничтожить их. Но к этому времени от дивизии фактически остались 2 танковые роты с очень ограниченным запасом топлива, поэтому исход боя с 2 стрелковыми дивизиями и танковой бригадой предсказать было несложно. Дивизия прекратила существование, а сам Кемпф, также отправившийся в район боя, попал в плен. Он стал первым немецким генералом, попавшим в плен к советским солдатам.
Не менее успешным оказался и северный удар. В распоряжение командующего 20-й армией генерала Короля (он заменил расстрелянного Власова) были переданы свежие части — 3 стрелковые дивизии и 2 бригады. Умело организовав артиллерийскую подготовку наступления, он нанес удар от Загорска на Ногинск и также сразу прорвал немецкую оборону, хотя здесь ему противостояли 23-я пехотная и 6-я танковая дивизии. Однако танков в дивизии генерала Рауса осталось ровно 6 штук, поэтому их можно было не принимать в расчет. Не выдержав удара, немцы начали отступать, из-за нехватки топлива уцелевшие танки и автомобили были взорваны.
В результате этих двух ударов уже 15 января войска 20-й и 61-й армий встретились в Ногинске, а в образовавшемся котле оказались остатки 10 немецких дивизий, причем если армия Рейнхардта еще сохранила свой XLI корпус, то все до единой танковые дивизии Гудериана попали в ловушку. Более того, там очутился и сам командующий 2-й танковой армией, который привычно руководил действиями своих солдат прямо из боевых порядков. И теперь многое зависело от того, сумеет ли Красная Армия быстро ликвидировать образовавшийся котел и развить первоначальный успех.
По приказу Ставки лобовой удар по немецким позициям вокруг Орехова-Зуева нанесла 5-я армия, командование которой принял генерал Пронин. Неподготовленность позиций, нехватка топлива и
