собою на болота! Но он смог вывезти с собой корону Лотерингов. Правда, теперь на ней совсем другие жемчужины. Не те, которые мог видеть умирающий Дагобер. Теперь на ней тот жемчуг, что достался деду в круге Шестнадцати! И она уже не совсем корона, она стала чем-то большим, чем просто древняя корона, вернее будет сказать, она уже совсем не корона.
- И что же это такое? - спросил Хорст.
- Это… - начал было говорить отец Ференс, но был прерван громким стуком распахнувшехся дверей.
На пороге стоял потный Гровель, с красным лицом в мелких бисеринках пота, часто дышащий, словно только что на своих двоих преодолел всю дорогу от Мерида до Золле. Он выпучил глаза и страшно проорал:
- Там!!
- Что там? – Хором спросили все трое.
- Там этот… оборотень… заговорил, вот!!
- Радульф? - Опять хором спросили Хорст и Бродерик, посмотрев друг на друга.
- Ну да! - подтвердил их догадку Гровель, вытирая рукавом пот со лба. – Этот, Радульф-обрубок. Кстати, левая рука у него уже почти выросла! Новая!
- И чего же он хочет? – Теперь спросил один только Хорст.
- Тебя видеть хочет. И маршала!
- Кто такой Радульф, демоны меня раздери?! – воскликнул отец Ференс и трижды истово наложил на себя Святой Круг. – Прости, Всеблагой, слова мои невоздержанные, в чертогах сей обители сорвавшиеся.
- Тот, на чьей голове побывала эта корона, - просто объяснил Бродерик и последовал за Хорстом, шаги которого уже слышались где-то на лестничных маршах.
Помедлив пару мгновений, отец Ференс бросился за ними.
Но догнать своих гостей он смог только в самом низу – у северного крыла общинного дома, предназначавшегося для гостей монастыря. Сгрудившись в дверном проеме подсобного помещения, приспособленного для хранения всякой дворовой утвари, они стояли перед каким-то тюком или седельной сумой, из которой на людей таращились вполне осмысленные глаза мерзостного чернокожего уродца.
Дикие орки, которых Ладиэль всегда считал недалекими животными, вели себя на удивление спокойно и рассудительно. Косматый шаман сел на землю, положил голову спутницы себе на колени и, приговаривая какую-то тарабарщину, в которой часто звучало имя самки, принялся оглаживать ее – от пупа до шеи, изредка слизывая с ее лба выступавшую испарину.
Ладиэль некоторое время понаблюдал за этими мерзкими существами, его несколько раз передернуло от гадливости, но комментировать их повадки вслух он не стал. Только острая необходимость и общая цель заставила его пойти на этот временный союз. Он посмотрел в звездное небо и в который раз: знакомые созвездия, подобные лесным светлякам, собранным в замысловатые узоры, висели на положенных местах; обе луны, поделившие между собой тень мира, лениво скользили в бездне.
В ночи тихо шелестела скудная листва, звенели десятки насекомых и в чистом воздухе витал запах сгоревшего дерева. Ладиэль не стал выискивать обугленные его останки, как сделал бы любой из Эль- льойффу. Вместо этого он подошел к своим новым союзникам и спросил:
- Сколько еще предстоит пройти до Рощи?
Косматый дикарь посмотрел на него своими звериными глазками и издал недовольный рык:
- Ты мне говори понятно!
Ладиэль закатил глаза под лоб и с трудом сдерживая в себе свою природную ненависть к этому племени, вежливо спросил:
- Сколько дней, собачья лопатка, нам еще переться к вашему камню?
Довольный орк осклабился, почесал чудовищным когтем подбородок и, лизнув в очередной раз лоб самки, показал два заросших темной шерстью пальца.
- Твои зеленомордый друзья будут как конь так за нами бежать – будет два восхода Первый Сына Оорга и мы придем камень у.
Лет сто пятьдесят назад, когда Ладиэль только принялся за изучение языка этих полуживотных, он казался ему просто нагромождением уродливых звуков. Прошло полтора столетия и ничего не изменилось. Все так же трудно было понимать их рокочущую речь, подобную шуму реки на каменистых перекатах.
Эльф отвернулся, отошел от парочки и, присев на корточки возле прогалины, с которой хорошо была видна дорога, задумался.
По всему выходило, что теперь ему предстоит некоторое время провести рядом с этими эльфообразными обезьянами! Но если того требовало дело – он был согласен и на это. Не зря же он считался одним из лучших дипломатов в своей стороне Великого Леса! Но как же от них воняет!!
Эти полуживотные должны были стать той нитью, что протянет в Рощу магическую власть Шестнадцати. И потом, когда Назерил вновь будет заперт в своем коконе на дне Странного мира – так ведь, кажется, говорила об этом Глодитроэль? – вот только тогда и можно будет убить этих животных, забрать Ключ Стража и вернуться к Великой с выполненным поручением!
Он оглянулся и сразу же встретился с твердым взглядом сидящего шамана, руки которого были измазаны подсыхающей кровью убитых эль-льойфу. Кровь застывала и уже начинали появляться блестки кристаллизирующихся участков, отражающие мертвенный свет первой луны.
Ладиэль отвернулся и облегченно выдохнул – ему удалось скрыть гримасу отвращения, но , все-таки неудержавшись, он украдкой сплюнул себе под ноги.
Несмотря на то, что два древнейших народа – эль-льойфу и оорг – жили тысячелетиями бок о бок в этом мире, они никогда не враждовали и никогда не ладили между собой. Жизнь текла своим чередом и интересы двух цивилизаций (ну, конечно, если становища этих обезьян-переросков можно назвать цивилизацией!) не пересекались нигде, за исключением Странного мира, и поэтому нужды в каких-то особенных контактах не возникало. А Странный мир был слишком велик для того, чтобы немногие, умевшие бывать в нем – Великая и ее помошницы, а так же члены Круга Шестнадцати и совсем уж немногие человеческие колдуны - могли всерьез строить в нем какие-то отношения, альянсы и союзы. Любой, побывавший там, мог годами блуждать внутри одной-единственной браны и никогда не встретить ничего похожего на то, что осталось позади, не встретить никого из тех, кто вместе с ним отправился в Странный мир. А браны собирались в сверхбраны, те, в свою очередь, объединялись в еще большие образования, которым-то и названия не было. Конечно, каждому из эль-льойфу преподавали в молодости устройство Того Мира, но очень немногие на самом деле понимали, о чем им толкуют помощницы Великой. Ладиэль понимал. И тем удивительнее казалось ему умение Великой Глодитроэли! Как она смогла отыскать там узилище Назерила? Это просто не укладывалось в голове.
Однако же сидящий за спиной молодой орк со своей подружкой (если верить ему – родственницей одного из тех самых Шестнадцати!) ежедневно погружались в небытиё Странного мира, ежедневно находили там других Неспящих, охраняющих покой Назерила – и это при том, что любому эльфу было известно, что в том мире не бывает двух одинаковых путей! И погрузившись в него единожды, ты никогда больше не сможешь оказаться в том же месте! И поэтому выходило, что либо эти животные, только лишь похожие на разумных, знают о мироустройстве нечто такое, о чем не догадываются Великая с помощницами, либо… Великая не так велика, как принято об этом думать…
Скользнувшая мысль заставила Ладиэля передернуть плечами, словно тело его сковал зимний мороз, и он вновь оглянулся на полудикого орка, баюкавшего свою, свернувшуюся калачиком, подружку. Ниррам что-то напевал ей на ухо, но слов было не разобрать, и не был уверен эльф, что слышит действительно слова, а не тот набор-звуков-настроений-чувств, что было принято называть у косматолобых песней.
Внезапно молодой оорги вскинул голову, остановившись взглядом на том проломе в кустах, что остался за ушедшими на охоту соплеменниками Ладиэля. А спустя пару мгновений и до чуткого слуха эльфа донесся неясный шорох, в котором он очень быстро признал шуршание подошв сапог возвращающегося
