ливень. Короткий меч болтался в ножнах, легкий арбалет за спиной, в руке короткое копьё.
Идти было недалеко. Верховые свернули в сторону от дороги в неприметную теснину и спешились. Урман спросил у Артема, в чем дело, но тот только приложил палец к губам.
Один из разведчиков нашел старую вязанку хвороста. Воин разжег огонь, и когда занялось пламя, из маленького мешочка на шее сыпнул горсть порошка. Поднялся густой столб синего дыма.
- Что это? - спросил Урман.
- Сигнал, - буркнул Артём - Ждем посыльных.
Время еле тянулось. Разведчики привязали лошадок, и расселись у огня. Урман сел на нагретый камень, склонил голову на грудь и задремал. Он проснулся от стука копыт по камням. В теснину въехала группа конников на таких же, как и у разведчиков, небольших лошадках. Это были ордынцы! Всадники из глубин пустоши, гроза востока! Воин увидел чёрные доспехи из роговых пластинок, кожаные шлемы, пики и сабли. Урман схватил копье и выставил впереди.
Разведчики приветствовали ордынцев как старых приятелей. Непримиримая вражда, которая как казалось Урману, протекала между противниками, на деле была не такой уж и непримиримой.
- Это? - раздался гортанный голос. Всадник наехал конём на Урмана, не боясь копья. Из-под шлема спокойно, как на законную добычу смотрели раскосые глаза. - Вот плата.
Конник достал кошелек с серебряками, позвенел монетками и бросил к ногам Артёма.
- Он ваш, - поклонился разведчик и поднял деньги.
- Что происходит? - закричал Урман. Рыцарь как затравленный зверь мотал головой по сторонам, переводя взгляд с одного на другого конника. Разведчики отступили в сторону. Им было наплевать на былого товарища! Наемник понял, что предан.
Рыцарь поднял копье и ткнул во всадника. Конник чуть сдвинулся в сторону, острие прошло мимо, воин вцепился в древко свободной от узды рукой. Урман с силой потянул копье на себя и вырвал ордынца из седла. Седок упал, обронив шлем, но не отпустил копья.
Всадники смеялись, раскачиваясь в сёдлах. Противники перетягивали копье из стороны в сторону. Урман был сильнее и, пиная ногами, почти выдрал его назад. Острие несколько раз чиркнуло по рукам ордынца и надрезало плечо.
Один из всадников перестал смеяться и взял плеть с тремя свинцовыми шариками на кожаных полосках. Первый удар ожёг руки, Урман выронил древко и прижался к скале. Второй - подрезал ноги, наемник попытался встать и получил ногой под дых от первого соперника.
- Готов, - хмыкнул один из разведчиков. - Как обычно, Артём? Нападение ордынцев на патруль?
Урмана подняли с земли, оплели веревкой и подцепили за седло. Когда веревка натянулась, его дёрнуло и погнало за лошадью.
Всё дальнейшее Урман помнил с трудом: в беспамятстве он тащился по камням, несколько раз падал и разбил лицо. Ноги заплелись, воин рухнул и понял, что лучше умрет, чем встанет. Он жаждал смерти, лишь бы не мучатся от боли и унижения. Ордынцы закинули пленника поперёк лошади. Так он въехал в стойбище, ослепший из-за слипшихся в крови ресниц. Один из кочевников подвёл рыцаря к яме и скинул вниз. Пленник потерял сознание.
Ночью прошёл дождь, Урман закрывал голову руками и молил о смерти. Под утро рыцарь разглядел трёх соседей по несчастью, но когда воин обратился, они ответили на непонятном наречии.
В яму, глубиной в два человеческих роста, вело множество путей, но только один наверх. Конечно, он мог бы вскарабкаться и попытаться вылезти, но наверху ходил караульный мальчишка. Они видели смуглое лицо с выпяченной заячьей губой. Иногда он дразнился и справлял вниз малую нужду.
На обед сверху кидали ломти хлеба. Запивали дождевой водой из миски. Никогда Урман не был в таком отчаянном положении. 'Неужели я никогда не увижу острова? - думал он. - Всё было зря: путешествие, война, бродяжничество и служба в гарнизоне. Весь смысл жизни в том, что бы, в конце концов, попасть в яму и подохнуть'.
Потом сходило, и пленник принимался убеждать себя, что это невозможно, друзья не продают в рабство. Он засланный агент! Или его обязательно спасут, иначе и быть не может! Но вот третий день подошёл к концу, помощь не пришла, а с высоты по-прежнему таращился уродливый мальчишка. Урман потерял надежду и всё чаще, оцепенев и прижав руки к коленям, сидел в углу и смотрел на желтую лужу посередине ямы.
На четвертый день плена послышались радостные крики. В надежде на спасение сердце выпрыгивало из груди. В яму спустили лестницу и два толстых тюремщика с потными затылками по одному стали поднимать людей. Урмана выволокли наверх и погнали через стойбище. Пленники очутились у входа в синий шатёр, где в окружении воинов восседал местный владыка. Вождь посреди яркой свиты казался коршуном, чёрный, затянутый в шелка, он прятал лицо под капюшоном. К нему обращались с искренним пиететом. Прикажи он умереть - и каждый из воинов остановил бы биение сердца.
'А ведь он молод, может лет на десять старше, - подумал Урман. - Но уже с такими страшными чёрными глазами монстра, ненасытного чудовища. Это кровопийца, бич Божий'! Государь откинул капюшон, на синем, как у утопленника, лице появилось презрительное выражение. Черты были мятые, пухлые как у полежавшего покойника. Вождь перевёл взгляд с одного на другого пленника, и остановился на Урмане. Рыцарь почувствовал жжение в голове, будто уголёк из печи через ноздри проник в голову.
- Нет! Убирайся! - Урман забился в судорогах. Два тюремщика сбили пленника наземь. Вождь поднял руку.
- Ты благородных кровей, собака? - низким голосом спросил повелитель. Наемник боялся поднять голову, чтобы опять не повстречаться с жадными глазами. - Скажи своё имя!
- Урман, рыцарь, - задрожал воин. Перед ним находилось истинное зло, восставший мертвец, жадный до чужих душ.
- Жить хочешь, Урман? - спросило чудовище. - Не торопись, подумай! Если ты сейчас умрешь, как должно благородному, то никогда не осуществишь своей цели. Ты - мститель! Такой же, как мы!
Урман внезапно понял, что хочет, даже не так, должен выжить любой ценой, и если скажут, убей - он убьет, не колеблясь, и что бы ни приказал вождь, исполнит! Рыцарь склонил голову.
- Я отпущу тебя, если станешь служить мне. Понимаешь?
- Да, господин, я буду служить, - ещё ниже склонился Урман. Вождь сошел вниз, подхватил пленённого старика за шиворот и толкнул к наемнику. Рыцарь почувствовал холодную рукоять ножа в ладони.
- Наполни миску кровью!
Старик забился в руках конвоиров. Урман трясущимися руками взял нож. Он был сломан и унижен. Напасть на вождя? Нет, слишком силен и страшен, надо жить ради борьбы!
Урман взял жертву за подбородок и резким движением перерезал горло. Кровь закапала в миску, большей частью мимо. Кочевники молчали. Если бы они кричали и подзуживали! Урман поднёс чащу вождю.
- Отпей! - приказал страшный человек. Урман отхлебнул солоноватой крови, поболтал за щекой, едва не выплюнув обратно, проглотил и передал чащу. Монстр осушил чашу до дна.
- Теперь ты мой! И будешь делать только то, что я прикажу. Я лишаю тебя свободы, и открою имя. Я - Владимер, защитник Радужного города!
Глаза Владимера распахнулись, Урман, будто увидел выползающих змей и ощутил, как они заползают в голову. Рыцарь упал и забился в припадке.
Когда он очнулся, вождя уже не было. Больше не били. Урман сильно ослаб и нуждался в помощи. За ним ухаживала плосколицая старуха, нянька не отвечала на вопросы, а рыцарь был слишком слаб, чтобы требовать. На следующий день Урмана отвели в другой шатер, выдали халат, легкий доспех, и подвели к коню. Конь был черный, мохнатый, рыл землю копытами. Раньше он бы испугался животного, но после ямы и присяги, уже ничего не было прежним. Мир стал проще и ясней, Урман даже удивлялся себе прежнему. Захотел - сделал! Он пожелал прокатиться - вскочил в седло и сделал два круга вокруг стойбища. Рыцарь радовался синим шатрам, серому небу, запаху костров, ветру в лицо.
Вокруг расстилалась бескрайняя равнина, горы осталось позади. Можно было скакать, куда глаза глядят и делать то, что хочешь. Больше не было смешных слов, вроде долга и обязанностей.
