Вправе ли она лезть жрецу в душу, если это все равно ничего не изменит?
— Жить будет? — Девушка и не заметила, как гном остановился у нее за спиной.
Впервые глядя на долговязого жреца сверху вниз, Мэтт поцокал языком, но осекся, не зная, как истолковать молчание Бэх.
— Что, так серьезно? — Он наклонился, с трудом сдерживая боль. — Обычно, чтобы такая рана затянулась, тебе хватало четверти часа.
— Да, обычно, — тихо проговорила она, не желая признаваться в своем бессилии. — Но не сейчас.
— Темес прогневался на тебя? — встревожился гном. — Но за что?
— Нет, — покачала головой жрица. — Ему… ему просто все равно.
— А бог Хагни? — Гном понял девушку с полуслова.
— Не знаю. Возможно, к нему надо воззвать. Возможно, он не хочет вмешиваться.
— А возможно, это входит в его планы. — Макобер с трудом заставил себя подняться на ноги. — Ну что, мы так и будем ждать? Бэх, а ты знаешь, как обращаться к другим богам?
— К некоторым, — уклончиво ответила жрица. — Но я бы не советовала тебе этого делать. Обратиться к богу — значит признать его власть над собой.
— А разве мы и так не в их власти? — удивился мессариец.
— Отчасти. Но это как в армии — Хельг меня поймет. Пока начальство не обращает на тебя внимания, тебе же лучше. Если, конечно, ты не хочешь выслужиться. А у меня, прости, нет ни малейшего желания выбирать себе в покровители этого самого «истинного бога».
— Даже если?.. Смотри!
На их глазах рана Моргиля начала покрываться серовато-синим налетом — и вдруг запузырилась, словно покрытая грязной ряской поверхность болота.
— Помрет ведь, — обронил гном. — Ну что ж, мы не гордые, можем и к
Здоровой рукой Мэтт потянул на себя цепочку. Бэх затаила дыхание, но всех троих ждало разочарование — медальон Хагни Моргиля оказался простым палладиевым кругляшом.
— Это как же так? — изумился гном. — Никому он, выходит, не служит?
— Отнюдь. Это означает, что его бог не хочет, чтобы кто-то увидел его символ.
— Айригаль он, что ли? — грустно усмехнулся гном. — Или в детстве в загадки не наигрался? Тут человек умирает, а он…
Талисса так и не узнала, что произошло: то ли небесный покровитель Хагни устыдился, услышав слова Мэтта, то ли он наконец обратил внимание на своего слугу, но пузыри вдруг исчезли, унося с собой синеву и обнажая мелкое крошево костей. Рана подернулась тонкой голубоватой пленочкой — и жрец сразу же задышал тише и ровнее. Тот хорошо знакомый друзьям отпечаток, который накладывает близкий приход Орробы, начал понемногу исчезать с его лица.
— Ну вот, другое дело, — великодушно одобрил бога Мэтт. — А мы чуть было не подумали, что это тебе не по зубам…
Глава XXII
— Ну наконец-то!
Увидев, что наставник входит в комнату, Пээ почтительно привстала, но тот устало махнул рукой:
— Оставь. И так день нелегкий.
Сняв серо-стальной плащ, эльф оставил его на вешалке в углу и накинул шамарр из меха снежного барса с белой атласной подкладкой.
— Вы изменили своим обычным цветам? — удивилась Рыжая Молния. — И мне казалось, эльфы практически не носят мех…
— Ты про это? — Лииль кивнул в сторону плаща. — Дань уважения Нетерте. Может быть, она нас наконец пригреет.
— А почему снежный барс? — Пээ осторожно тронула пальцем стоящие в вазе хрупкие сухие веточки, увенчанные колючими шариками цвета голубого майонтского. — Надумали вступить в Орден?
— К Меркар? — уточнил эльф. — А зачем? Вот ты мне скажи, Меркар — она всех любит?
— Наверно, всех, — замялась девушка.
— Значит, и меня любит. А шамарр — подарок.
— А от кого, можно узнать? Что-то я его не припоминаю…
Рыжая Молния почувствовала нечто похожее на укол ревности. Наверное, так ощущают себя ушедшие, если им выдается шанс взглянуть на тех, кого они оставили. Их уже нет — а жизнь продолжается.
— Да и не можешь помнить… Что будешь пить? Тиссар?
— Глинтвейн, если вы не против.
Тиссар она так и не полюбила, а в Нетерте определенно было холодновато. Особенно по вечерам, хотя каким образом смена дня и ночи может чувствоваться под землей?
— Да, конечно. Я вас с Фрейном уже заждался. — Ворчливые нотки в голосе учителя тоже показались Пээ чем-то новым.
— Просто мы с вами давно не виделись, — улыбнулась девушка. — Помните, когда-то мне казалось безумием тратить время на прогулки по земле, если можно запросто перенестись в нужное место.
— Забудешь такое, — усмехнулся эльф. — Но ты права: я подумал, что если с тех пор твоя Сила возросла…
— Не только Сила, — мягко оборвала его Пээ. — Еще и мудрость. Зачем прибегать к колдовству, если я в состоянии обойтись и без него?
— Не я ли тебе это говорил? — фыркнул Лииль.
— Вы, — охотно согласилась Рыжая Молния. — Думаете, за эти годы я научилась слушать кого-то еще?
— Ты и меня, помнится, не очень-то слушала, — проворчал эльф, но видно было, что слова девушки ему приятны. — Как добрались? Устроились уже?
— Все отлично. А пока я не посмотрела, как живут чародеи Круга, так и вовсе считала, что нам повезло.
— Ну-ну. Вот слушаю тебя и думаю: неужели, старый осел, я все еще падок на тонкую лесть? — Маленький багряно-красный шарик, сорвавшись с пальцев эльфа, запалил сложенные в очаге поленья. — Кажется, в свое время кое-кто сам отказался готовиться к вступлению в Круг. Или я не прав?
Тепло от очага разливалось по комнате, и Пээ неожиданно почувствовала себя дома. А ведь в этом что-то есть — иметь место, где тебя всегда ждут. Где тепло и уютно, пылает огонь и не ты хлопочешь, сооружая Бальдру ужин, а тебе…
— Кое-кто в свое время был не очень умен. Или не очень мудр. И верил, что наставник не даст ему совершить слишком много ошибок.
— Распространенное заблуждение. — Налив в джезву вина, эльф водрузил ее на подставку, и огненный шарик охотно пристроился снизу. — Я надеялся, что хотя бы тебя оно минует.
— Та самая джезва?
Пээ вдруг поняла, что весь вечер она только и делает, что задает учителю вопросы. Впрочем, после долгой разлуки так всегда и бывает.
Скучал ли он без нее? Надеялся ли, что она еще вернется?
Да ведь об этом не спросишь…
— Та самая, — кивнул Лииль. — Знаешь, не могу без нее, привык. Казалось бы, ерундовина, а такое ощущение, будто…
— Будто ты дома?
