котором все эти форы помешаны. Потом я подумала, что дело в мести, в желании поймать виновного. А теперь я спрашиваю себя, не является ли эта тайная одержимость идеей отделить правду от лжи на самом деле стремлением обелить невиновных?
— Для меня это две стороны одной монеты.
— Ага, только этот человек каждый раз ставит на «орла», а не на «решку».
— Хм.
— В таком случае…
— Хм?
— Он не отступится. Как бы сильно он ни презирал свою работу, своих подопечных или самого себя.
— А что ты думаешь… насчет этой планеты? Барраяра. Раз уж дело с разводом застопорилось, ты не думала остаться здесь? На какое-то время. Подольше.
Только усилием воли Теж не затаила дыхание.
Риш пожала плечами:
— Побывать здесь оказалось интереснее, чем я думала, но жить на Барраяре мне бы не хотелось. Я хочу… — она помедлила и договорила: — … вернуть то, что у меня было.
— Тебе не хватает остальных Драгоценностей.
Это не было вопросом.
Риш легла на спину, раскинув руки и ноги, точно морская звезда, а потом тесно их поджала, сгруппировавшись.
— Словно мне ампутировали конечности. Пытаюсь дотянуться — но их нет.
Теж застегнула ремешок колокольцев на лодыжке, выпрямилась и притопнула ногой. Они зазвенели в резком аккорде.
— Я буду танцевать за Гагата, — предложила она снова, тщательно постаравшись, чтобы голос не дрогнул.
Риш перекатилась на ноги, пнула босой ступней воздух и встала в позицию.
— Давай, постарайся, — сказала она и смерила Теж внимательным взглядом. — Не бойся, солнышко. Я не брошу тебя одну на этой дикой планете. Мы улетим вместе.
«Я не совсем это имела в виду, Риш…» Теж прикусила губу и кивнула. Она развела руки, согнула ноги и словно сделалась осью колеса, подхватив сложный ритм своим притоптыванием «пятка-носок». Музыка и движение полились сквозь ее тело, стекая с описывающих спиралеобразный узор кончиков пальцев, и она принялась медленно вращаться вслед за движением своей партнерши по кругу.
Айвен столкнулся с Баем в вестибюле внизу — тот зашел в подъезд буквально за минуту до него.
— Эй, погоди, — окликнул он, и Бай притормозил.
Айвен переложил сумку с ужином из одной руки в другую и поинтересовался:
— Ты к Риш?
— Да, мы договорились на вечер.
— Хорошо.
В лифтовую шахту они шагнули вместе. Айвен мысленно представил, как он грозным голосом отца семейства вопрошает Бая: «Ну-с, какие у тебя намерения по отношению к моей свояченице?» — и поморщился. Проблема в том, что Бай ведь и ответить может. И все же, когда они вышли в коридор на его этаже, Айвен невольно замедлил шаг. Бай приостановился тоже, вопросительно на него глядя.
— Я насчет Риш. Ты ведь не заставляешь ее, ну, влюбиться в тебя? Потому что тебя могут перебросить на другое задание, и тогда тебе придется ее оставить. А мне не улыбается оказаться единственным кавалером в одной квартире с разгневанными и рыдающими женщинами.
Бай склонил голову, признавая резонность подобных опасений.
— Нет, я должен заниматься их делом по меньшей мере до того момента, как они улетят на Эскобар. А твой, э-э, не-развод как-то влияет на расписание их отлета?
— Понятия не имею.
— А ты спрашивал?
— Э-э… нет.
— Понятно.
Сейчас на Бае был дневной, а не вечерний, костюм — очевидно, в эту ночь они с Риш никуда не собирались. Айвен уточнил с затаенной надеждой:
— И, гм… скажи, возможно ли, что ты предложишь ей переехать жить к тебе? Ну, чтобы сэкономить вам обоим время, и все такое. Ну, или, как вариант, что она сама решит это сделать?
Глаза Бая сверкнули весельем из-под полуприкрытых век.
— Эту тему мы с ней не затрагивали.
— А ты мог бы и затронуть. Разве нет? Что касается меня, я бы скорее со змеей стал обниматься, но о вкусах не спорят.
— Знаеш-ш-шь, — театрально прошипел Бай, — она такая гибкая, просто потрясающе. Женщина, способная бедрами раздавить мне череп. У нее весьма талантливые бедра. Всякий раз, когда мы идем в постель, моя жизнь подвергается опасности. А уж какой некролог выйдет…
Айвен героически подавил напрашивающуюся в ответ реплику, не говоря уж о тех головокружительных образах, которые после сказанного возникали.
— Ты бы мог ее осчастливить, просто забрав с моего дивана.
«Или взяв прямо на этом диване». Хотя это Бай наверняка уже сделал. «Черт, это моя мебель, верните мне ее обратно!»
Бай фыркнул:
— Осчастливить? Боже правый, мне это не под силу. Даже за тысячу лет.
Брови Айвена в изумлении поползли на лоб.
— Не понял? Она с тобой весьма приятно проводит время. Даже смеется. Я сам слышал.
Бай отмахнулся:
— Она не будет счастлива, не воссоединившись со своими нечетными братьями и сестрами. С остальными Драгоценностями. Они — больше, чем просто одна труппа, или спортивная команда, или даже семья. Подозреваю, тут не обошлось без генной инженерии.
Айвен наморщил нос:
— Ты подозреваешь, что у них нечто вроде сверхчеловеческого группового разума по-цетагандийски, или как?
— Нет, тут другое. Мыслят они независимо, Риш сама мне рассказывала, как они друг с другом спорили. Что-то более глубинное, телесное. Подозреваю, там что-то типа кинестетической обратной биосвязи. Когда смотришь на нее одну, это не так очевидно. Нужно видеть их вместе.
— Когда это ты успел?
— Выпросил в Департаменте по делам Галактики несколько старых записей их выступлений. Это… не то чтобы очевидно. Но когда насмотришься вдоволь, замечаешь, что Драгоценности словно подпитывают друг дружку. А в одиночку Риш… нет, «голодает» — неверное слово. Не знаю, как это правильно назвать.
Бай сощурился, напрягая память, и даже забыл про свой обычный вкрадчивый тон.
— Так в чем отличие?
Бай протянул руку и сомкнул кулак, точно пытаясь ухватить нечто неуловимое.
— Риш вместе с Драгоценностями — это словно женщина с бьющимся сердцем. Риш в изгнании выглядит как… как женщина, в груди которой качает кровь сердечная мышца.
Попытка расшифровать это Айвену не удалась, и он честно признался:
— Знаешь, я
Бай потер лоб и издал короткий смешок:
— Ага, я тоже. Хотя тебе все равно стоит посмотреть эти записи.
— А Теж там есть?
— Нет.
