А.В. Бузгалин
Постмодернизм устарел…
(Закат неолиберализма чреват угрозой «протоимперии»)
Несколько вводных замечаний
Почему именно сейчас автор ставит проблему заката постмодернизма? Сейчас, когда кажется, ничто не предвещает хоть сколько-нибудь критичного отношения к этой методологии и парадигме со стороны подавляющего большинства и философов, и специалистов в области других общественных наук, и даже социологов-практиков, — всех тех, кто, по сути дела, исходит из методологии, отрицающей мета-теорию и системность, т. е. постмодернизма?
Первый подход к ответу на этот вопрос я, пожалуй, сформулирую в виде парадокса, который будет звучать так: причины возникновения и причины заката постмодернизма — суть одни и те же явления. И явления эти лежат не столько в области духовной жизни, сколько в области общественных социальных отношений, обусловливающих развитие той или другой модели социально-духовного бытия, общественно- теоретических парадигм и методологии.
Тем самым автор формулирует ещё один парадокс: к изучению парадигмы, по сути дела, отрицающей системность мы применяем именно системный метод. Более того, для анализа динамики постмодернизма мы используем метод историко-системный; метод, рассматривающий всякое явление как имеющее определённую структуру, системное качество и, следовательно, границы, а значит (если мы смотрим на существование этой системы во времени), её начало и конец. Такой взгляд, я признаю это с самого начала, в корне противоречит постмодернизму. Однако уже то, что постмодернистская парадигма возникла в определённый период, причём период, как я покажу ниже, не случайно совпадающий с закатом советской системы и генезисом эпохи неолиберального «конца истории», переходящего в «столкновение цивилизаций», уже это наличие начала постмодернистской методологии позволяет говорить о его историческом существовании.
А теперь некоторые выводы относительно постановки проблемы. В данном тексте будем исходить из того, что постмодернизм есть научная парадигма и методология: (1) исторически возникающая и, следовательно, исторически преходящая, (2) социально обусловленная, имеющая некоторые внутренние законы своего развития, но при этом (3) во многом связанная и с противоречиями реальных социальных общественных отношений, будь то отношения социально-экономические, политические и, в частности, геополитические, или духовно-идеологические.
1. Причины генезиса и системное качество парадигмы, отрицающей системный подход: постмодернизм как ответ на социальный «заказ» неолиберализма.
Попробуем объяснить ключевой для нашего текста пассаж: почему именно эпоха неолиберального реванша и кажущегося ренессанса рыночных отношений (атомизированных свободных конкурентных связей между индивидами и институтами) оказывается адекватной средой и основой для расцвета постмодернизма? Решением этой проблемы может быть обращение к противоречию между внешне наблюдаемыми явлениями ренессанса рынка и свободной конкуренции с одной стороны, и сущностно- неочевидными отношениями господства тотальной гегемонии капитала и развития рынка как тотальной власти — с другой[1].
Если первая сторона этого противоречия достаточно очевидна, то вторая требует хотя бы краткого комментария. Рынок конца XX — начала XXI века оказался, по сути дела, мощной тоталитарной системой, всесторонне подавляющей человека; но подавляющей его не как некая бюрократическая иерархическая пирамида, а как многообразное и внешне почти незаметное поле, действующее на нас практически по всех сферах, где человек включён в общественную жизнь.
Это касается и нашего поведения как потребителей, где мы оказываемся не самостоятельными субъектами, господствующими на рынке, а полу-слепыми полу-рабами маркетинга (в особенности рекламы,) других способов манипулирования, используемых крупными корпорациями. Это касается нашего поведения как работников, где мы не просто свободно продаём свою рабочую силу на конкурентном рынке, но зачастую встроены в сложные структуры крупных корпоративных систем, продавая (и тем самым отчуждая) не только свою рабочую силу, но и свои личностные качества (талант, творческие способности и будущие результаты деятельности) корпорациям. Более того, мы оказываемся подчинены этой системе и как субъекты политической жизни, будучи марионетками, которыми манипулируют при помощи политических технологий, а так же в сфере идеологии, где манипулирование наиболее очевидно.
Именно это противоречие создаёт то напряжение, в котором может возникнуть и возникает постмодернистская методология, отрицающая не только проникновение от явления к сущности и различение этих двух уровней познания, но и любое стремление к поиску сущностных связей вообще. Причём, в отличие от методологии классического позитивизма, который всё-таки признавал системное исследование явлений, постмодернизм акцентирует незначимость системных связей даже на внешнем уровне, что создаёт основу для преодоления методологии исследования на базе системного метода и обращения к опыту.
Эта постмодернистская методология в данном случае прямо работает на руку про-рыночному «актору», ибо в условиях тотальной власти рынка любой дедуктивно мыслящий (и, следовательно, свободный от догм отказа от метатеории) исследователь, даже не обращающийся к сущности явлений, но лишь тщательно, системно исследующий поверхность может довольно легко обнаружить тотальную власть и господство иерархических корпоративных структур там, где возникает видимость лишь атомизации и равноправной конкуренции[2].
Хочу подчеркнуть, что здесь эта видимость равноправия и атомизации принципиально значима. Эта видимость не случайна, она объективна. Это та ситуация, когда имеет место превращенная форма как «продукт превращения внутренних отношений сложной системы»[3]. И если для эпохи классического капитализма эта видимость конкурентных отношений скрывала в сущности отношения атомизации производителей (другое дело, что при этом пряталась — если мы признаём марксистскую парадигму — такая сущностная черта как отношения эксплуатации капитала наёмным трудом), то в современных условиях за неолиберальным реваншем скрывается существенно отличная от классического капитализма модель отношений.
Итак, именно из этого противоречия возникает возможность и необходимость постмодернистской методологии. Казалось бы, что тогда может предвещать её закат, если здесь так замечательно сочетается господствующая исследовательская парадигма, с одной стороны, реальная заинтересованность глобального капитала в этой парадигме — с другой стороны?
Прежде чем ответить на этот вопрос, подчеркну ещё один важный вывод. Господство постмодернистской парадигмы эпохи тотального рынка и гегемонии глобального капитала не просто смешивает сущность и явления, отрицая возможность их различения; оно создаёт объективную атмосферу, в которой возникновение любой системной, основанной на анализе реальных отношений и фактов научной картины становится невозможной, во всяком случае, в рамках постмодернистской методологии, господствующей ныне.
Тем самым эта система закрывает путь к возникновению любой системной господствующей и адекватной для реальных отношений идеологии. При этом существенно, что эта постмодернистская парадигма создаёт видимость отсутствия господствующей идеологии как идеологии господствующих социально-экономических сил и закрывает дорогу для возникновения оппозиционных идеологических, идейных, научных систем.
Автор, естественно, различает идеологию как превращённую форму общественного сознания и научно-методологическую парадигму. Но существенно и то, что, практически, на всём протяжении человеческой жизни та или иная общественно-научная парадигма получала то или иное идеологическое оформление. И понимая это различие, мы, тем не менее, не должны отбрасывать и наличие сложных диалектических прямых и обратных связей между научными парадигмами и их идеологическими
