Амундсен

должен рассказать ей, из каких птиц он сделан».

Двадцать чаек должны превратиться в два веера — по одному для каждой из королев. Теперь обе могут спрятаться за своими розовыми чайками — и застенчивая королева Мод, и тайная королева Елизавета. Своего богатого соперника в Англии полярный путешественник прозвал «королем». Неудивительно, что рядом с ним была королева Елизавета.

В действительности имя «Мод» Амундсенов корабль получил в качестве прикрытия. Руал предпочел бы назвать судно в честь собственной королевы — «Елизавета» или, может быть, «Кристина». Вероятно, он испрашивал разрешение так поступить и надеялся на положительный ответ — как перед походом к Южному полюсу просил у Сигрид Кастберг обещания быть с ним. В этот раз он ждал до последнего и лишь за пять дней до спуска корабля на воду обратился во дворец, чтобы ему позволили взять имя другой королевы.

«Прибудет также много иных вещей, — завершает он свои указания Леону, — которые лучше разместить в Ураниенборге, пока туда не приедет Кисс и не решит, как с ними быть». Розовые чайки — это утренний дар[108]. Прочая всячина — добыча, которую принес в семью кормилец.

Чем больше ходов делается в игре, тем яснее становится, что экспедиция на «Мод» была не более чем воздушным замком, иллюзией, творением Руаловой фантазии. При отъезде из Норвегии наш полярник отбросил мандолину и поставил все на выигрыш счастья. Он опустился на колени, однако не получил в ответ «да», в лучшем случае — «возможно». Уверенный в том, что достигнет цели и добьется невесты, он отправился в преждевременное свадебное путешествие. Он не только подарил своей «нареченной» дом, но и в ледовой пустыне не покладая рук трудился для обеспечения ее материального благополучия.

С кем мы имеем дело: с бесстрашным возлюбленным, не побоявшимся ради великой любви поставить на кон всё? Или его поступки свидетельствуют о том, что этот жалкий человек вконец запутался и утратил чувство реальности, что у него помутился рассудок?

В одном отношении Руал Амундсен точно потерял связь с действительностью. Он считает, что пришла пора швыряться деньгами на манер богачей, однако не проходит и года, как он должен выпрашивать у государства очередные сотни тысяч. Впрочем, поразительнее всего его надежды на поступление новых средств. Книгу, доходы от которой должны были пополнить денежные резервы экспедиции, он отдает для образования семейного фонда, причем с расчетом на совершенно нереальные цифры продаж. Вымененные им чайки оцениваются то ли в 20–30 крон штука, то ли в 50 тысяч крон штука… кто знает? Руал пытается компенсировать травмы от ударов судьбы принятием желаемого за действительное.

Что касается счастья, здесь иллюзии потерпели крах. Телеграмма от Леона расставила всё по местам. Счастье было там, где ему и надлежало быть, — в Лондоне. А полярник цеплялся за будущее решение, не желая понять, что оно давным-давно принято…

И все же Руал Амундсен не сдается. Он просто вернулся к началу и теперь будет снова покорять Северный полюс и Богиню. У него надорвано сердце, его бросила команда, но он продолжает идти тем единственным курсом, которым должен. Полярный путешественник возвращается в ледовую пустыню, потому что хочет «добороться до конца».

Он кладет к ее ногам сорок добытых медведей… и посылает на родину стаю розовых чаек…

Глава 28 КАКОНИТА АМУНДСЕН

«Пройдя Северо-Восточным проходом туда, где мы стоим сейчас на якоре, — пишет в дневнике Амундсен, миновав Берингов пролив, — я сомкнул этот путь с путем, каким шел по Северо-Западному проходу в 1906 году, и таким образом впервые совершил кругосветное плавание по Ледовитому океану. В наш век всяческих рекордов это может представлять некоторый интерес».

Слабое утешение под конец неудачной экспедиции к Северному полюсу, скорее попытка выдать мелкий успех за крупный. Открытие Северо-Западного прохода тоже было совершенно бесполезным с практической точки зрения, но как символическое достижение его нельзя было не признать подвигом. Тогда «Йоа» была первой. А Северо-Восточный проход Норденшёльд преодолел на «Веге» за сорок с лишним лет до Амундсена. Быть первооткрывателем чего-либо можно однажды. «Мод» же была третьей.

Когда норвежец говорит о том, что «сомкнул» два прохода, это смыкание происходит лишь в его собственном лице. И корабли, и экспедиции были разные, только Руал Амундсен был все тот же — единственный человек, совершивший кругосветное путешествие по Ледовитому океану. Разумеется, если предать забвению Хельмера Ханссена. Он, видимо, побил рекорд отдельно от Начальника.

Оставив позади пролив, теперь разделявший не просто два материка, но две идеологии, Амундсен 29 июля 1920 года прибыл на Аляску, в Ном. Его доставил туда буксирный катер, так что Начальник мог, не привлекая излишнего внимания, отправить свои телеграммы. Через два дня его догоняет «Мод», которая бросает якорь на тянущейся вдоль Нома банке.

В лоне цивилизации они задерживаются ненадолго. Для экономии времени Руал Амундсен поручает своему местному помощнику, норвежцу по происхождению, владельцу золотых приисков Яфету Линдбергу, который взялся за отправку на родину экспедиционного груза, также поддерживать связь с управделами. Кроме того, Линдберг должен позаботиться о трех списанных на берег членах экипажа. Совершенно очевидно, что Начальник выставил их не в самом выгодном свете. «Все кругом понимали, что команда, бросившая капитана, не выполнила своего долга», — пишет Линдберг.

Амундсен обнаружил, что у него нет средств оплатить дорогу домой ни одному из троих. Все в Номе считают, что платить за их отступничество ни при каких обстоятельствах нельзя, посему Линдбергу надо определить их на работу, а это оказывается затруднительно: «Эти трое никому не нужны, поскольку их рассматривают как предателей, если не сказать трусов». Единственный выход — устроить их на прииски. Но единственный, кто согласен добывать золото, — это пятидесятилетний капитан Ханссен. В конце концов все трое связываются с норвежскими властями и, проведя мучительный месяц в Номе в роли бесчестных моряков, могут пуститься в дальний путь на родину — сначала до Сиэтла, потом через все Штаты на восточное побережье, а уже оттуда — через Атлантический океан на «Святом Олаве».

В жалобе, которую подал по возвращении домой разбитый ревматизмом Мартин Рённе, направив ее экспедиционному адвокату Александру Нансену, содержится следующее описание их житья-бытья в поселке золотоискателей: «Как Вам известно, мы сошли на берег в Номе без гроша в кармане, имея только направление к Линдбергу, который должен был определить нас на приски [собственной орфографией пользовался не один Начальник. — Т. Б.-Л., чтобы мы отработали дорогу домой, и прекратил отсылку нашего жалованья семьям, и в Номе мы не получили никакой поддержки от так называемого норвежского консула, и только один человек частным образом помог нам отправить телеграммы на родину, и по прошествии 23 дней прибыли ответы и помощь, а когда я сошел на берег с 'Мод', мучась ишиасом, и отказался работать на приисках, потому что все равно бы не справился с такой работой, где надо целыми днями стоять в воде, то просто скитался по округе с 8 августа по 8 сентября и не видел другого выхода, чтобы выжить, кроме как продавать с себя одежонку, что приходилось делать и Сундбеку. Ханссен же пробыл на приисках несколько дней, пока у него совсем не истрепалась одежда и обувь». Право, ужасное увольнение для былых покорителей Южного полюса.

Прежде чем «предатели» испарились, Линдберг получил дополнительные разъяснения по поводу загадки ТессемаКнудсена: «Насколько я понял из рассказов не только капитана Амундсена, но и тех, кто его тут покинул, у этих двоих были серьезные основания не торопиться с возвращением на родину». Вот и еще один скрытый намек на достойные порицания отношения между членами команды на злосчастной «Мод».

Руал Амундсен кратковременно поселяется в доме Линдберга. Хозяин, который слыхал удручающую историю Тённесена, когда тот проезжал через Ном, удивлен энергичности полярника, ничуть не отличающегося от Амундсена, с которым они виделись четырнадцатью годами раньше, во время преодоления им Северо-Западного прохода. Линдбергов врач, проведя тщательное обследование, тоже