Вот что он говорил 24 октября 1968 г.: «Что касается вопроса об уходе с должности, то „культ“ надо создавать в любом случае. Группа нуждается в руководителе, Центральный Комитет нуждается в первом секретаре. Если бы не было мельчайших частиц как основы, не было бы дождей. Если сумятица начнется лишь после моей смерти, то лучше, чтобы она началась уже сейчас, пока я еще жив.
Так уж странно устроен мир. Можно подниматься ввысь, но не дано сойти вниз. Надо учитывать, что, может быть, одна часть будет согласна, а другая нет. Массы могут не проявить должного понимания и сказать, что все выбиваются из сил, а ты в самый разгар боя уходишь. Надо объяснить со всей ясностью, что дело обстоит не так, что я не ухожу; лишь когда мы перегоним в соревновании Америку, я предстану перед Марксом».
Оставим пока без внимания его примечательную фразу о том, как и когда он «предстанет перед Марксом». Но очевидно, что и в момент ухода с высокого государственного поста «право на культ» он оставляет исключительно за собой. Он хорошо понимал, что это право дает ему куда большие прерогативы власти, чем должность председателя КНР. Странно, но провал «скачка» и «коммун» не только не ослабил культ Мао, а даже как-то подхлестнул его.
Это был далеко не стихийный процесс. Мао искусно воспользовался согласием ЦК КПК предоставить ему возможность «сосредоточиться на теоретической работе» и высвободить больше времени для… постепенного укрепления своих позиций и подготовки к переходу в генеральное наступление против всех, кто еще осмеливался ему перечить.
Выступая на 9-м пленуме ЦК КПК, фактически зафиксировавшем отказ от политики «скачка» и принявшем курс на «урегулирование», Мао весьма прозрачно дал понять, что считает принимаемые пленумом решения сугубо временными. Более того, по его настоянию пленум принял решение о продолжении и усилении преследования всех недовольных той самой политикой, на ликвидацию катастрофических результатов которой были направлены все разработанные пленумом экономические меры. Развернувшееся затем новое «движение за упорядочение стиля городских и сельских кадровых работников» было направлено против «врагов» и «плохих элементов», которых Мао в целом по стране насчитал в количестве 10% от всего населения (т. е. от 600 млн. человек!). Как установившаяся закономерность движение, унаследовавшее многое от яньаньского «чжэнфына», дало толчок очередной кампании по чистке КПК, сопровождавшейся массовыми репрессиями (вплоть до расстрелов) и высылкой кадровых работников на «трудовое перевоспитание» в деревню.
Одновременно Мао Цзэдун сосредоточил усилия на превращении армии, где недовольство экономическими последствиями курса «трех знамен» приобрело сравнительно большие масштабы, в свою надежную опору, Уже в 1960 году по инициативе Линь Бяо, сменившего Пэн Дэхуая на посту министра обороны, началась кампания «за превращение армии в школу идей Мао Цзэдуна», сопровождавшаяся движением за «упорядочение» и «исправление стиля» в партийных организациях НОА. Только за семь месяцев этого движения — с июля 1960 по февраль 1961 года — из КПК было исключено 1200 армейских работников.
Со второй половины 1962 года, как только наметились первые признаки стабилизации экономического положения в стране и ослабла висевшая над Китаем угроза голода, Мао Цзэдун и его сторонники приступили к осуществлению целой серии антидемократических кампаний, направленных на раздувание культа «вождя» и военизацию жизни страны, которые с начала 1964 года приняли особенно широкие масштабы и проходили под общим лозунгом «учиться у Народно-освободительной армии Китая». С целью пропаганды культа Мао в 1963–1965 годах одно за другим развертываются движения «за социалистическое воспитание», «за революционизацию», «за изучение произведений Мао Цзэдуна», в ходе которых распространялись «указания Линь Бяо» о том, что чтение или изучение той или иной работы Мао Цзэдуна является священной обязанностью всех военных кадров.
С 1963 года началась систематическая проработка отдельных групп и лиц из партийной и творческой интеллигенции. В июле 1964 года было распространено «указание» Мао Цзэдуна о необходимости «революционизации» творческих союзов китайской интеллигенции, поскольку-де «их работники… последние годы находятся на грани перерождения в ревизионистов». В 1964–1965 годах было проведено «перетряхивание» руководства всех творческих союзов, входивших во Всекитайский союз работников литературы и искусства.
К этому же периоду (лето 1964 г.) относится появление впервые на политической арене небезызвестной читателю Цзян Цин, ждавшей своего звездного часа почти 30 лет. В сложившейся обстановке она сочла необходимым взять на себя труд по «реформе» китайского классического театра и его репертуара.
Впрочем, внешне (как это уже не раз бывало) Мао усиленно создавал видимость самоограничения своей активности. Семидесятилетний председатель КПК в беседах с представителями коммунистических и рабочих партий, с иностранными делегациями, с зарубежными послами все чаще жалуется на здоровье. Он утверждает, что отошел от практических дел, что перестал конкретно заниматься вопросами экономического и культурного строительства, а интересуется исключительно теоретическими проблемами. Он демонстрирует свое неучастие в полемике между китайскими и советскими коммунистами.
В печати западных стран стали все чаще мелькать сообщения, что Мао Цзэдун тяжело болен, что он уступает место другим, более молодым деятелям.
Основоположник даосизма Лаоцзы считал идеальным способом управления государством «недеяние», что означает такой способ управления, когда правитель активно не вмешивается в естественный ход событий, а полагается лишь на моральное воздействие. Почему бы и Мао Цзэдуну не полагаться главным образом на влияние своих идей, своего верховного авторитета, а остальное предоставить другим деятелям партии и государства?..
Эдгар Сноу, который встречался с Мао в 1965 году, специально интересовался вопросом о его здоровье. Сноу говорил, что Мао Цзэдун вообще-то человек крепкого здоровья, хотя незадолго до встречи он перенес серьезную болезнь.
Один из личных врачей председателя КПК сказал Сноу, что у Мао нет никаких органических нарушений и что недомогание, которое он переживает, типично для людей его возраста. Сноу имел продолжительную беседу с Мао, который даже проводил его до машины и медленно пошел назад, опираясь на руку сопровождавшего его человека.
В беседе со Сноу, которая длилась четыре часа, Мао много говорил о смерти. Он рассказывал о том, что оба его брата были убиты, жена казнена, сын погиб в корейской войне, но что, как это ни странно, «по-видимому, в нем смерть не нуждается»… «хотя бывали случаи, когда в бою он весь был покрыт кровью бойцов, умиравших рядом с ним».
Его собственная смерть представлялась ему как умерщвление самой революции. Он считал возможным даже такое развитие событий, что молодое поколение «пойдет на сговор с империализмом, вернет в Китай остатки клики Чан Кайши и примкнет к контрреволюции».
Логика его мысли состояла, видимо, в том, что он один остался гарантом революционности Китая и его жизнь бесценна для страны…
В дальнейшем сведения о состоянии здоровья Мао Цзэдуна становятся все более противоречивыми, поскольку публичные его выступления были редкими. Многие на Западе высказывали предположение, что у него болезнь Паркинсона.
Так ли это, трудно сказать, скорее всего дело объяснялось новым периодом занимательной игры Мао в «дипломатическую болезнь». Одно бесспорно: в начале 60-х годов, после провала «скачка» и «коммун», великий мистификатор на время несколько уходит в тень. Но он и не собирается уходить с политической арены. Напротив, он лихорадочно готовит идеологическую платформу для нового наступления на своих противников и на саму партию, которая молчаливо согласилась с его поражением в Ухане и поддержала новую линию, предложенную Лю Шаоци и другими деятелями.
Это легко заметить, когда читаешь инспирированный им сборник «Да здравствует ленинизм!» (1960 г.), которым началась едва завуалированная полемика с КПСС и другими компартиями. Это видно из таких документов, подготовленных под руководством Мао, как «Указания по социалистическому воспитанию в деревне и другим вопросам» (1963 г.), «Против бюрократизма» (1963 г.), «Исторические уроки диктатуры пролетариата» (1964 г.) и др. Наконец, это видно из серии статей, опубликованных в китайской партийной печати после Совещания коммунистических и рабочих партий 1960 года, в которых пересматривалась
