совместно выработанная на совещании генеральная линия мирового коммунистического движения.
В этот период формируются основные тезисы последующей кампании «великой пролетарской культурной революции»: об обострении классовой борьбы в социалистическом обществе; о диктатуре пролетариата как механизме подавления не только враждебных новой власти элементов, но и членов партии, «идущих по капиталистическому пути», так называемых «каппутистов»; о неизбежности периодических кампаний типа «чжэнфына»; «о борьбе против бюрократизма и обновлении аппарата власти».
Уместно в этой связи вернуться к решениям 8-го Пленума ЦК КПК от 16 августа 1959 г. Само это решение было по своей сути направлено на пересмотр политики «большого скачка» и «народных коммун», на урегулирование экономики и обратную реорганизацию «коммун» (при сохранении их названия) в кооперативы. Но в решении не только нет и намека на критику автора отвергнутого курса — Мао Цзэдуна, а, напротив, поются новые дифирамбы его вновь продемонстрированной мудрости. «Король умер — да здравствует король!» В Китае эта формула была сильно модифицирована: «Мао потерпел провал — да здравствует Мао!»
Само название упомянутого решения еще раз подтверждает нашу мысль о связи между борьбой с «правыми» элементами и экстремистской политикой Мао. Это название звучит так: «В защиту генеральной линии партии: за борьбу против правого оппортунизма».
В 1963 году Мао пишет обширный документ, который носит название «Против бюрократизма»: «Я попытался обобщить проявления бюрократизма в следующих 20 пунктах», — говорит Мао. Далее он подробно описывает различные формы бюрократизма, укоренившегося, на его взгляд, в партийном и государственном аппарате Китая. Какова же направленность этого документа? Вот что мы в нем читаем: «…Если возник бюрократизм, то неизбежно появляется сепаратизм по отношению к высшим инстанциям». Бюрократизм — это «непомерно раздутое самомнение и самообольщение»; «чиновничья спесивость, почитание лишь одного себя…»; «чрезмерная забота о насыщении своей утробы…»; «стремление использовать своих людей, сколачивать клики»; «пристрастие лечиться от несуществующих болезней».
Поверхностно описывая те или иные проявления бюрократизма, Мао неожиданно делает вывод (ради которого, по-видимому, и написан весь документ) о том, что важнейшим источником бюрократизма внутри Китая является «империализм, который объединился с „ревизионизмом“», намекая на СССР и другие социалистические страны. Между тем главный источник бюрократизма в Китае — режим личной власти, порождающий произвол в решении крупнейших социальных проблем, — остается вне критики. Поэтому все филиппики против тех или иных мелких проявлений бюрократизма выглядят как критика «сверху вниз», с вершины власти в направлении отдельных неугодных лиц, которые могут быть ошельмованы как бюрократы.
Лозунг борьбы против бюрократии, который не мог не находить живого отклика в массах, оказался чрезвычайно удобной платформой для последующих нападок Мао на тех или иных руководителей КПК, которые отдавались на публичное поругание хунвэйбинам.
Новое наступление Мао в области идеологии ознаменовалось и первым изданием его «цитатников». Они были выпущены типографией политотдела армии в мае 1964 года (до этого печатались только произведения в целом) и должны были отныне играть основную роль в массовом воспитании. Культ Мао получил новые стимулы роста.
Немалую роль в его насаждении играл Линь Бяо. Приведем любопытный документ, дающий психологическую картину механизма насаждения идейного влияния Мао. Речь идет о телефонном разговоре между Мао и Линем (1964 г.), о котором стало известно из публикаций хунвэйбинов в период «культурной революции»:
«Линь Бяо: Сейчас вся страна углубленно изучает произведения Председателя Мао.
Мао Цзэдун: Я не хочу, чтобы меня просто копировали и пересказывали. Нужно выдвигать основное, не нужно суеверного преклонения, нужны новые концепции, новое творчество.
Линь Бяо: Нужно, чтобы идеи Мао Цзэдуна были основным ядром.
Мао Цзэдун: Хорошо!
Линь Бяо: Не следует ограничиваться хозяйственным строительством, нужно и духовное строительство».
Мао как будто даже слегка сопротивляется «суеверному преклонению» перед собой, но под «давлением» напористого маршала все же быстро соглашается с тем, чтобы его идеи стали «основным ядром» во всех областях жизни и деятельности китайского народа.
Новая кампания по изучению «идей Мао» внутри страны переплелась с развертываемой одновременно полемикой китайского руководства против линии международного коммунистического движения.
Известно, что после революции политика КНР на мировой арене шла в общем русле политического курса всего социалистического содружества. Крутой поворот во внешней политике фактически совпадает по времени с переходом к политике «большого скачка» и «народных коммун».
Первым симптомом пересмотра курса на мирное сосуществование было обострение обстановки в Тайваньском проливе в августе 1958 года после артиллерийского обстрела прибрежных островов, занятых гоминьдановцами. Эта акция была предпринята в нарушение советско-китайского договора от 14 февраля 1950 г. без консультаций с Советским Союзом.
Другим симптомом пересмотра курса мирного сосуществования был китайско-индийский конфликт весной 1959 года.
Можно предположить, что цели Мао и его окружения состояли не только в стремлении укрепить влияние КНР на этом континенте, но и в попытках обострить международную обстановку в период ослабления напряженности в мире.
Выступив на деле против политики мирного сосуществования, Мао и другие китайские руководители стали круто менять свое отношение к другим странам социализма и к коммунистическим партиям.
В сборнике «Да здравствует ленинизм!» (1960 г.) была впервые изложена особая линия КПК по коренным вопросам современности. Важнейшие проблемы войны, мира, революции, коммунизма толковались в духе «идей Мао». Развернув кампанию против КПСС и других марксистско-ленинских партий, Мао преследовал и внутриполитические цели. Он стремился ослабить позиции интернационалистов в КПК.
Совещание представителей коммунистических и рабочих партий, созванное в Москве в 1960 году, сумело преодолеть разногласия с КПК и выработать общую платформу. Небезынтересно отметить, что делегация КПК была представлена Лю Шаоци, Пэн Чжэнем, Лу Дини и другими деятелями, которые впоследствии подверглись суровым преследованиям в Китае. Представители КПК пытались провести в Заявлении, принятом Совещанием представителей коммунистических и рабочих партий, тезисы и формулировки, отражающие особую позицию китайского руководства. Однако делегация КПК все же согласилась подписать Заявление. Это было важным достижением в борьбе за сохранение единства коммунистического движения.
Но уже в 1961–1962 годах по инициативе и под личным руководством Мао в печати КПК началась публикация статей, которые были направлены на пересмотр Заявления. Затем группа Мао уже открыто отказалась от совместно принятых документов коммунистического движения, выдвинув пресловутые «25 пунктов предложений к генеральной линии коммунистического движения». Этот документ целиком противопоставлял программу Пекина по всем важнейшим вопросам войны, мира, революции и социалистического строительства общей линии марксистско-ленинских партий.
Мао Цзэдун и его сторонники навязали 10-му пленуму ЦК КПК (сентябрь 1962 г.) решение об усилении борьбы против «современных ревизионистов», под которыми лидеры КПК подразумевали СССР, другие социалистические страны и марксистско-ленинские партии. В коммюнике пленума впервые говорилось о необходимости отстаивать не Декларацию (1957 г.) и Заявление (1960 г.) московских совещаний представителей коммунистических и рабочих партий, а «революционные принципы» Декларации и Заявления.
Особенно ясной стала политика Мао по нагнетанию международной напряженности в период карибского кризиса осенью 1962 года. Заявления Пекина носили в ту пору явно подстрекательский
