Бычков Александр РОЗОВЫЙ ДОЖДЬ ИНТРО 1. РЕНЕГАТ. …Гулкий стук копыт пронесся по безмолвным ночным улицам города. Хотя вряд ли кого эти звуки могли разбудить – в три часа ночи спал уже весь город. Даже ленивые стражники на крепостных стенах с длинными алебардами в руках и в алых плащах с вышитым золотым львом, ставшим на дыбы и угрожающе протянувшего в сторону неизвестного врага свои когтистые лапы, в этот час не проснулись. Просто всадники в черном плаще попали в город по секретному подземному ходу, известному только одному наследному принцу, от которого ключи имел только он и который вообще не охранялся городской стражей. А потому всадники в черных плащах с длинными капюшонами, полностью скрывавшие их лица, могли скакать совершенно никем не замеченными, или… почти никем… Ночь была безлунная и почти беззвездная, небо затянуло тонкими темными облаками. В темноте узкие улочки Кронбурга были почти неотличимы друг от друга – одинакового размера кирпичные домики с черепичной крышей, кирпичные же стены. Правда, в новых районах города уже появились зеленые насаждения, правильные аллеи, скамеечки для отдыха, а на деревьях – разноцветные гирлянды – светящиеся в ночи и выполнявшие одновременно функцию ночных фонарей и украшения, светящиеся даже в темноте разноцветные камни мостовой, а также целые заросли ароматно пахнущих розовых кустов… Но эти районы были пока скорее исключением, чем правилом – работы по переустройству Кронбурга начались буквально в позапрошлом году и ещё не коснулись большей части города. Всадники довольно быстро – даже чересчур быстро – проскакали их, не останавливаясь, и погрузились в спасительную тьму старого Кронбурга – с кривыми узкими улочками, неровной темной мостовой, без озеленений и аллей… Здесь было гораздо легче затеряться всадникам, одетым во все черное! Наконец, гулкий цокот копыт прекратился – всадники остановились у одного низенького домика без вывески или какого-либо другого опознавательного знака, позволявшего заключить что-то о занятиях его хозяина – башмака или каравая или даже меча, и ловко спрыгнули с покрытых черными балахонами лошадей. Один из них, самый высокий и мощный телом, быстрым и решительным шагом направился к двери и несколько раз постучал – первые два удара были короткими и тихими, третий – сильным и громким, а последние два – опять короткими и тихими. Стук в дверь был явно условным. Где-то в глубине дома раздалось еле слышное шарканье, тихо звякнул замок и дверь отворилась. Черные всадники вошли в черный провал неосвещенного пространства дома и скрылись в нем… но не все. Трое из них – один у калитки, другой у двери дома, а третий – у черного входа – уселись караулить. Причем – странное для постороннего наблюдателя дело! – все трое, молча встав на назначенные им посты, тут же превратились в подобие безмолвных статуй, а потом и вовсе исчезли. Впрочем, возможно, в таком волшебстве и не было необходимости – в такой глухой час вряд ли кто мог наблюдать за всадниками… Двери мягко закрылись за основной группой людей в черном и лишь только тогда вспыхнул огонек маленького свечного огарка, осветивший пространство круглого плохо отесанного деревянного стола, нескольких грубых деревянных стульев и простой глиняной посуды на нем – кувшинов с пивом, блюд с солониной и нескольких грубых, но объемных бокалов. Ставни дома были также плотно закрыты. Люди в черном облегченно сняли свои длинные капюшоны и накинулись на еду, хватая руками куски мяса и большими глотками гулко заглатывая темное пиво, некоторое время в комнате слышались только чавканье, хлюпанье и рыгание почти десятка мужских глоток. Не ел лишь один из черной компании – огненно-рыжий мужчина с веснушчатым лицом, желтыми, хищными, как у волка, глазами, крупным, почти курносым носом, и окладистой бородой. Вместо еды он набил чем-то длинную черную деревянную трубку и подкурил её от свечного огарка. Комната наполнилась ароматным дымом… Человек блаженно вытянул усталые ноги в грязных сапогах и облокотился о спинку стула, шумно делая глубокие затяжки и с наслаждением выпуская синие колечки к потолку. – Никогда бы раньше не подумал, что так приятно нарушать законы! – задумчиво сказал рыжий бородач и мрачно хмыкнул. – Не спать по ночам, курить травяное зелье, есть мясо в постные дни…
– …пить настоящее пиво! – добавил кто-то из его свиты и смачно рыгнул.
– Можно подумать, Гунтер, ты бы отличил 'настоящее' пиво от 'ненастоящего'! – скривил толстые губы рыжебородый. – Если бы Я тебе об этом не сказал!
– Ошибаетесь, Ваш Высочество! – невозмутимо воскликнул Гунтер – белобрысый гигант с длинными висячими усами –, наколов на длинный кинжал ещё один кусок соленой свинины. – Уж кто-кто, а я, Гунтер Астурийский, знаю толк в пиве. Вкусом, конечно, оно не сильно отличается от нынешнего – это все верно! –, но вот одно скажу точно – от нынешнего пива я бы ни за что не полез ни в драку, ни отлить на лысину жирного пекаря из окна моего дома, ни загнуть на сеновале девку буквой 'ге'…
Договорить он не смог, потому что его слова прервал дикий хохот товарищей. От хохота не удержался и рыжебородый. Впрочем, рыжебородый раньше других прекратил смеяться, помрачнел, быстро встал из-за стола и стал ходить по темной комнате, меряя её пространство длинными широкими шагами.
– Да уж, да уж… Кто бы мог подумать, друзья, что наша жизнь изменится за двадцать лет настолько сильно… Удивительно, но я даже не могу поверить, что когда-то все было совсем-совсем по-другому… – эти слова рыжебородый бормотал себе под нос и в общем гомоне их почти никто не услышал.
– А по мне и сейчас не так уж плохо живется – неожиданно вставил светловолосый молодой человек, аккуратно вытирая жирные руки полотенцем, что сильно отличало его от всех остальных участников ночной трапезы, которые руки либо просто облизывали, либо вытирали о края плащей или штаны. – Город становится с каждым годом все красивее, на ночных улицах уже не проливается кровь и уже не валяются трупы нищих бедолаг в канаве, ну а пиво… – какая разница, вкус-то все равно тот же! – молодой человек допил свой бокал и аккуратно промочил носовым платком губы.
Рыжебородый тяжело посмотрел на светловолосого и хмыкнул: – Зачем ты тогда поехал с нами, братец, если тебе все равно? Ну и пил бы свое пиво у отца в Авалоне да дрых бы вместе с ним за Круглым Столом, слушая слащавые песенки о ласковом майском ветерке, о котором даже отец уже наверное не помнит – месяцы вообще ничем друг от друга неотличимы!
