окружении не могло продлиться долго. В мае 1938 года Хёне был вынужден оставить свой пост. Его преемником стал профессор, служащий Личного штаба рейхсфюрера СС Ганс Шляйф.
Благодаря его стараниям и авторитету Янкуна отдел раскопок в Аненербе превратился в мощную и хорошо организованную структуру. Позднее к сотрудничеству удалось привлечь многих именитых ученых, которые должны были помочь обработать результаты раскопок. Среди них был Эрнст Шютрумпф, который должен был провести микроанализ находок. Эти сотрудники подчинялись непосредственно Асину Бомерсу и Гансу Шляйфу, руководившим отделом раскопок. Шляйф тем временем задумывал уже новый грандиозный археологический проект — раскопки так называемого «трона Кримхильды» [19]. Сам Янкун, который хотя и был отныне служащим штаба Гиммлера, пытался сохранить в своей деятельности профессиональную этику и наднациональность. К раскопкам в Хайтхабу он привлекал не только немецких и датских, но и шведских, и финских специалистов. Свое решение он, как ученый старой формации, объяснял тем, что в Хайтхабу пересекались интересы многих скандинавских стран. Эти специалисты привлекались в основном для локализации и описи позднегерманских могильников. Примечательно, что датировку местной «святыни» — «кургана кёнинга» — проводил шведский специалист Арбман. С давних пор этот курган считался у местных жителей мистическим местом, своего рода средоточием темной силы. О важности работ в Хайтхабу говорил тот факт, что только в 1938 году на их осуществление исследовательское общество выделило 25 тысяч рейхсмарок (38% всех средств, ассигнованных на проведение раскопок). Но даже если «Наследие предков» занималось научной деятельностью, которая была вписана в историю археологии, то не стоило забывать, что главные задачи общества продолжали носить сугубо политический характер. В 1938 году рейхсфюрер СС начал ориентировать исследовательское общество на цели, носившие военный характер. Приближалось 1 сентября 1939 года.
По мере того как росли успехи отдела раскопок, усиливалась его децентрализация: эсэсовские археологи работали во всех уголках рейха. Первоначально Имперское руководство общества и отдел по изучению письменности и символики располагались в Берлине. Это должно было создать нормальные условия для развития Аненербе — в Берлине, как известно, располагалась не только столица Германии, но и резиденция рейхсфюрера СС. Но логичная структура общества сломалась, когда в 1936 году Вюст создал в Мюнхене отдел индогерманской лингвистики и культурологии, и к Аненербе присоединилась организация Тойдта, занимавшаяся Экстернштайном. После этого остановить центробежный процесс было уже нельзя. Теперь «Наследие предков» можно сравнить с гигантским пауком, чье тело находилось в Берлине, а оторванные друг от друга лапы раскинулись над всей Германией, Казалось, что функционеры Аненербе поделили между собой всю страну: Баварию курировал Вюст, Франконию — Асин Бомерс, Вестфалию — Бруно Швайцер, Франкфурт-на-Майне — Генрих Гармянц, Киль — Герберт Янкун и т.д. Подобная разрозненность весьма негативно сказалась на работе общества — начальники отделов просто-напросто утеряли контакт с Имперским руководством общества
Но тем не менее агрессивность, с которой в нацистской Германии шла «борьба компетенций», требовала, чтобы Гиммлер опережал своих соперников. Он должен был неуклонно усиливать свое влияние на местах. Основным инструментом в осуществлении этого мировоззренческого контроля, естественно, были эсэсовские структуры, и Аненербе в том числе. После аншлюса Австрии, произошедшем в 1938 году, Гиммлер заявил, что Аненербе необходимо как можно быстрее наладить работу в «остмарке»[20]. Рейхсфюрер нередко подменял организационные интересы «Наследия предков» собственными амбициями. Поначалу представителем Аненербе в Австрии был профессор Отто Хёфлер. Но по ряду причин (преклонный возраст и работа на севере Германии) он попросил в апреле 1938 года освободить его от занимаемой должности. Разыскивая достойного преемника, Имперское руководство общества столкнулось с венским художником и профессором искусствоведения Эмирихом Шафраном. Его работа о верхнеиталийских лангобардах была даже издана Аненербе, что демонстрировало неподдельный интерес к нему. Создание в Австрии новых подразделений общества привело не только к существенному пересмотру финансовых планов, но и к тому, что Аненербе окончательно утеряло четкую внутреннюю структуру.
В мае 1938 года Гиммлер выделил для нового юго-восточного филиала «Наследия предков» 250 тысяч рейхсмарок, которые большей частью были позаимствованы из средств закрытого нацистами Зальцбургского объединения университетов. Но несколько позже Шафран покинул свой пост, а Исследовательский центр немецкого искусства, открытый им при Аненербе, был ликвидирован. Что же произошло?
Во-первых, Шафран попал в опалу из-за некоторых хозяйственно-финансовых вольностей. Так, например, выделенные для «Наследия предков» деньги он прокрутил в католических организациях что для Гиммлера было тяжким проступком. Во-вторых, после войны вдова Шафрана вспоминала, что между ее супругом и руководством Аненербе существовали определенные научные противоречия. Они выявились при обсуждении исследования Шафрана «Раннее христианство как германское явление», которое по ряду моментов не соответствовало воззрениям Зиверса и Вюста. В этой работе исследователь не скрывал своих симпатий к христианству, что для служащего СС было неприемлемым. Кроме этого, руководство исследовательского общества рассматривало его как второстепенного, не очень одаренного ученого. Но самым важным оказалось то, что Шафран был замешан в мошенничестве, а этого было вполне достаточно для его дискредитации.
Уже в июле 1938 года Зиверс начал узнавать мнение австрийских ученых о директоре Института охраны культурно-исторических памятников профессоре Карле Гинхарте. Его планировалось поставить во главе исследований по теме «Германство и христианство», сделав упор на кельтских регионах. Но Гинхарт так и не стал руководителем отдела в Аненербе. Казалось работа «Наследия предков» в «остмарке» ограничивалась несколькими незначительными моментами. Стабильно действовало только отделение в Зальцбурге. Здесь представитель Имперского руководства исследовательского общества Рихард Вольфрам создал с благословения Зиверса отдел германской этнографии, став фактическим руководителем Юго- Восточного филиала. В этой работе ему помогал бенедектинский священник Ромуальд Пламбергер, который в своем приходе святого Ламбрехта собрал гигантскую коллекцию фольклорного и этнографического материала.
К этому времени стало очевидно, что Аненербе будет расширять свою деятельность не только территориально, но и тематически Наиболее ярко это показала деятельность австрийского филиала Аненербе. Поначалу филиал действовал в традиционном для «Наследия предков» культурно-историческом направлении Но ему была уготована судьба стать центром естественнонаучных исследований. К этой области знаний Гиммлер начал проявлять интерес уже в 1937 году. К 1938 году необходимость естественнонаучных изыскании стала очевидной. В новой редакции Устава было записано, что Аненербе «изучает космос, дух достижения и наследие индогерманского мира». По мнению рейхсфюрера, расширение задач исследовательского общества и создание абсолютно новых структур отнюдь не мешало достижению первоначальной цели. Создание новых исследовательских отделов показывало, что глава СС при необходимости достаточно вольно интерпретировал изначальные целевые установки. После того, как приближение мировой войны стало политической реальностью, для многих основном задачей являлось решение проблемы новых технологий. В этом свете дух древних германцев выглядел, мягко говоря, малоактуальным
Увеличение естественнонаучных структур «Наследия предков» привело не только к существенному изменению структуры исследоательского общества, но и к снижению научного уровня исследований. После изгнания Вирта проблема дилетантов в гуманитарном секторе была фактически решена. Но в новых отделах вновь стали возникать сомнительные фигуры, пытавшиеся реализовать свои авантюрные планы. В 1938 году «Наследие предков» с точки зрения квалифицированности сотрудников вновь приобрело неоднозначный характер.
Причину этого стоило бы искать в самой природе нацистского режима. Третий рейх, как и любой тоталитарный режим ставил естественные науки в более привилегированное положение нежели гуманитарные. В гитлеровской империи это было верно еще и потому что начав тайную милитаризацию, режим остро нуждался в ученых-технарях. Естественные науки приобретали политическое значение, так как они должны были обеспечить необходимую для ведения войны автаркию [21] Германии. Существует расхожее мнение, что национал-социалисты способствовали полной
