Повар пропал.
Лаврик перевязал раненых. К счастью, раны у всех были легкие, все могли передвигаться.
Надо было уходить отсюда, враг мог напасть вторично. Но куда? Впереди залегли эсэсовцы, сзади река Илия с вязкими берегами, покрытыми высокой, в рост человека крапивой.
— Через нее и пойдем, — сказал я Воронянскому и Тимчуку, рассматривая карту, — другого выхода нет.
Они согласились.
Почти половина партизан отсутствовала. Они еще до боя ушли на диверсии и не могли знать о нападении немцев на лагерь. Для подобных случаев мы имели контрольные пункты-тайники, где оставляли знаки, предупреждающие об опасности, если она нависала над базой. Разведчики и диверсанты отправлялись на операции по строго намеченным маршрутам, и возвращаясь, они, прежде чем войти в лагерь, заглядывали на контрольный пункт. Сейчас необходимо было дать сигнал опасности, чтобы вернувшиеся товарищи не попали в лапы фашистам. На один из контрольных пунктов я послал бойцов нашего отряда, на другие поспешили партизаны «Мстителя». Выполнив задание, они должны были ждать основные силы в лесу около деревни Рудни.
Позже, когда мы отошли за реку Илию, я перед строем всех трех отрядов объявил благодарность взводу украинцев за мужество и находчивость в трудном бою.
Вечерело. Красные лучи солнца освещали вершины высоких стройных сосен, стеной поднимавшихся по границам приемочной площадки. В лесу стояла глубокая тишина, трудно было представить, что недавно здесь гремел бой и бушевала смерть. Командиры понимали, что этот безмятежный покой обманчив и недолговечен: дождавшись подкреплений, противник вновь пойдет в наступление.
Мы двинулись на запад по вязкому берегу Илии. Ноги засасывала болотная топь, одежда намокла и стала тяжелой, лица и руки обжигала едкая крапива. Впереди шагал отряд Долганова, наш за ним. Сильная группа, которой руководил капитан Луньков, сопровождала обе рации. Вместе с нашим отрядом шли раненые. Замыкали колонну партизаны «Мстителя».
Вошли в сырой сумрачный лес. Прислушались. Ни звука. Только в болоте, захлебываясь от восторга, квакали лягушки да в кустах мелькали светлячки. Здесь-то и решили форсировать Илию. Первым, раздвинув заросли, вошел в воду командир отряда «Борьба» Сергей Долганов. За ним последовали остальные. Держа над головами оружие и вещевые мешки, мы осторожно продвигались вперед. Радисты и охранявшие их бойцы бережно несли радиостанции. Переправившись через речку, мы, не останавливаясь, продолжали путь. Хлюпала вода в сапогах, мокрая одежда противно прилипала к телу. Лишь через час, выйдя на сухое место, сделали привал.
— Быстрее свяжитесь с Москвой, — сказал я воентехнику Лысенко, и он тотчас вместе с Глушковым начал настраивать рацию. Партизаны помогли радистам натянуть антенну. Я накрылся плащ-палаткой и при свете карманного фонарика коротко написал: «Сегодня самолет принять не можем. На приемочной площадке вели бой с карательным отрядом. Потерь нет. Имеются легкораненые. Ждите дальнейших сообщений».
Когда радиограмма была закодирована, под плащ-палатку залез Лысенко, включил аппаратуру, заработал ключом. Затем перешел на прием, стал сосредоточенно записывать и вскоре расшифровал ответ Центра. Текст я зачитал партизанам: «Берегите личный состав. Отойдите в наиболее безопасный район. До получения ваших сигналов самолетов посылать не будем».
В северной части леса, в окрестностях деревни Кременец, нашли подходящее место для стоянки и выслали во все стороны сильные дозоры и разведывательные группы. Леоненко с несколькими бойцами отправился к деревне Валентиново. Оставшиеся партизаны заняли круговую оборону.
С наступлением темноты возвратились разведчики и доложили, что гитлеровцы разместились в окружающих населенных пунктах Батраки, Путилове, Трубачи, Янушковичи, Барсуки, Стайки и Кременец.
Поздно ночью прибыли люди, посланные на контрольные пункты, и группа Леоненко. Они принесли раненого повара Володю Стасина и сообщили, что гитлеровцы собирают в районе приемочной площадки и прилегающих лесах убитых и раненых и на грузовых автомашинах увозят их.
На совещании командиров мы единодушно решили до получения точных данных о противнике оставаться на месте.
Костров не разжигали. В наскоро сооруженном из сосновых веток шалаше Лаврик перевязывал раненого повара, которому разрывной пулей сильно повредило плечо. Обычно румяное лицо Володи теперь было желтым, как воск. Он потерял много крови.
— Где вы его нашли? — спросил я стоящего рядом Леоненко.
— Совершенно случайно обнаружили, — ответил тот. — Пробирались через кусты, вдруг неподалеку от приемочной площадки услышали шум: подползли, видим эсэсовцы укладывают в машины трупы своих солдат. Мы сделали большой крюк и вышли на поляну, там встретили старика, который пришел в лес за вениками. Он нам и рассказал, что в Валентинове полно немцев. «А много убитых?» — спросили мы. «Много», — ответил старик. Каратели хвалились, что 100 партизан уничтожили. Население посмеивалось: почему же мертвых карателей навалом, а партизанских трупов нет? Тогда гитлеровцы пустили слух, будто одна немецкая часть наскочила на другую и, приняв их за партизан, открыла огонь, а партизан никаких вовсе и не было.
Все усмехнулись. Леоненко продолжал:
— Возвращаясь, мы обнаружили на траве кровавый след и медленно пошли по нему, полагая, что наткнемся на раненого немца. И вот возле берега увидели в кустах лежащего человека. Сначала думали, что это мертвый, но он застонал… Когда перевернули его, узнали повара. Окровавленное плечо перевязано разорванной рубашкой. Он попытался было схватить автомат, но до того ослаб, что не смог его поднять. Бойцы принесли воды, напоили раненого, обмыли ему лицо. Открыв глаза, Володя узнал нас. «Товарищи, не оставьте меня», — чуть слышно прошептал он и опять погрузился в забытье…
Заботливый Лаврик всю ночь не отходил от Володи.
К утру он почувствовал себя лучше и слабым голосом рассказал, что произошло.
После того как партизаны всех трех отрядов начали бой, помощники повара взяли винтовки и убежали на линию обороны. Володя остался один у закипающего борща. Внезапно кусты зашелестели, партизан отскочил в сторону и залег. На поляну выбралось шесть немцев. Володя выпустил очередь из автомата. Трое сразу свалились, остальные залегли. Володя дал еще две очереди, как вдруг почувствовал боль в плече. Собрав силы, он ножом разрезал рубашку, с трудом перевязал себя и потерял сознание. Когда очнулся, было уже темно. Цепляясь за траву и кусты, он пополз к реке. В горле пересохло, сильно хотелось пить, невыносимо болело плечо. Немного передохнув, Володя еле поднялся на ноги и, волоча автомат, пошел. Партизана мучила жажда, и он, не дойдя до берега, опять потерял сознание. Там его и нашли разведчики.
Вечером собрали военный совет. Сидели без костра.
— Долго здесь оставаться мы не можем, — начал я. — Наша стоянка в кольце вражеских гарнизонов. Оккупанты подтянут свежие силы и уничтожат нас.
— Все верно, но как мы пойдем? У нас раненые. Как только углубимся в болота — постреляют нас, как куропаток, — угрюмо проговорил Долганов.
— Что же ты советуешь? — спросил Воронянский.
— Утром хорошо разведать местность, найти у неприятеля слабое место и с боем прорваться из окружения.
Предложение было характерным в устах напористого, отчаянного лейтенанта.
— На прорыв пойдем после полудня, — сказал я товарищам. — В это время каратели готовятся к ночным нарядам и сидят по домам.
Действия противника не смогли помешать осуществлению наших планов.
Из деревни Янушковичи прибыли разведчики и сообщили, что в лес вошло более 200 эсэсовцев. Еще раньше мы с Долгановым и Воронянским условились, что после прорыва из блокированного района отряды разделятся: они пойдут в Бегомльский район, а наш и делегаты — в Смолевичский, чтобы находиться как можно ближе к столице Белоруссии, не привлекая внимания оккупантов многочисленностью.
Каратели приближались. Мины рвались вблизи нас. Улучив удобный момент, отряд Воронянского
