медперсонал этот парень нехилой комплекции и близко не трогал: сказывался опыт многих, многих госпитализаций. Сопротивление быстро приехавшей спецбригаде, которая, если помните, была вызвана для жаждущей убийства пациентки за те самые полчаса до визита Славы, было оказано чисто символическое, и больного увели в машину. Медсестра крикнула вдогонку бригаде:
– Эй, а нашу-то красавицу забирать будете?
Войдя в кабинет, фельдшер и санитары увидели хихикающего доктора. Она показывала на спрятавшуюся у нее за столом пациентку: макушка и два испуганных глаза. Умоляюще глядя на врача, та произнесла:
– Доктор, миленький! А может, я домой пойду? Можно? Ну, пожааалуйста!
К вопросу всеобщей грамотности
В России не существует (ну, по крайней мере, в острой форме и массовом порядке) проблемы безграмотности. Не знаю, должны ли мы благодарить за это советскую власть или же просвещенные умы еще царской державы, которые подготовили новую власть к сей светлой идее, но факт остается фактом. И, как любое явление, имеет положительную и отрицательную стороны. О положительной мы знаем с детства:
С отрицательной стороной мы знакомимся позже, когда совершенно неожиданно выясняется, что можно не только читать, но и писать. И писать можно не только книги, но и всякие жалобы в не менее всякие инстанции. Как выразился один современный российский адмирал: «Нам пишут. Погубит нас всеобщая грамотность».
К жене на прием регулярно приходит пациент, скажем, Виталий. Шизофреник со стажем, вторая группа инвалидности, милейший в общении человек. Все было бы вообще какао-бобово, если бы не одно обстоятельство. Периодически на адрес диспансера приходят письма из прокуратуры с гневным воплем: посмотрите, точнее, почитайте, мол, что ваш негодник снова понаписал и, главное, КУДА! Примите меры и все такое.
Тут необходимо пояснение. Дело в том, что когда-то, задолго до манифеста заболевания[43], Виталик работал в милиции. А, получив нерабочую группу инвалидности, употребил кучу высвободившегося времени на самообразование. Оно ведь тоже коварно – мысли всякие навевает, а если нет рядом человека, готового вовремя провести дифференциальную диагностику между идеями мудрыми и бредовыми, то просто беда получается. Вот и решил обремененный свежеприобретенным багажом знаний Виталий, что вовсе никакая у него не шизофрения, а совсем даже органическое поражение головного мозга вследствие травмы головы, полученной на службе. Справедливости ради стоит сказать, что травма таки имела место. Дали по голове. И сознание терял аж на минуту. Правда, никуда не обращался, в стационаре по этому проводу не лежал, и все до поры до времени забылось. Как выяснилось, не навсегда. Расценив ушибленную в анамнезе голову как причину своих бед, Виталий пошел далее по логической цепочке: травма получена в период службы в МВД? Да. Следовательно, и заболевание получено в период службы. А это уже другая инвалидность, другая пенсия и другие льготы. ВТЭК[44] (так тогда она называлась) с выводами пациента не согласилась, и началась переписка со все более и более вышестоящими инстанциями, с обращениями в прокуратуру (ущемляют же в правах, демоны!). Предпоследним значимым перлом была переписка Виталика с Администрацией Президента. Администрация сдалась первой и попросила помощи у прокуратуры. Последняя переписка обещала стать интересной (Страсбургский суд, не хухры-мухры!), но, увидев запрос из суда о том, действительно ли герр Виталик повредил свой капут ум русиш полицайдинст, сотрудники прокуратуры подскочили и рысью поскакали в дурдом, настоятельно рекомендуя сделать же, наконец, хоть что-нибудь! На беседу с дорогим, любимым доктором Виталик явился сразу же, был вежлив, беседовал охотно, на все вопросы отвечал внятно и бойко. Когда же доктор поинтересовалась причиной столь длительной и настойчивой переписки – дескать, не маленький, майне либе герр Виталик, сам понимаешь, что не выходит из твоей затеи ничего, кроме всебольничного геморроя, тот, ничтоже сумняшеся, ответил, преданно глядя ей в глаза:
– Так ведь они сами виноваты, Оксана Владимировна! Им бы сразу меня послать, так я бы понял, я вообще по природе понятливый. А они что? Стали мне отвечать, очень вежливо. И мне как-то неудобно было такую интеллигентную переписку прерывать!
С хмутречком
Что утро добрым не бывает, знают не только студенты, но и преподаватели. Есть, правда, разница. Если бодрое хмутро приключилось с профессором, да еще и в день зачета или (святые угодники!) экзамена, то студенчеству приходит северный пушной зверь. Полный.
В тот раз на анатомии именно так и было. Испытывая горячую, не истребимую никаким аспирином любовь к экзаменуемым, профессор задал вопрос. Точнее, поставил ситуационную задачу:
– Мужчину привязали за член к бамперу машины. Машина ме-е-е-дленно двинулась вперед. Какие связки пострадают?
Выслушав и забраковав ответы, он вздохнул (первые ряды испытали настоятельную потребность если не закусить, так хоть занюхать), обвел всех укоризненным взором и промолвил:
– Голосовые, товарищи студенты! Все придете через неделю на пересдачу.
Цветочки-таракашечки
Жену однажды вызвали на консультацию в пульмонологию.
Ездить на консультации в соматические стационары[45] – это, так сказать, полезная нагрузка психиатров амбулаторной службы. Вызов на этот раз был вроде по существу, то есть не невротическая пациентка, которой вдруг ком в горле стал ну так мешать, что жить дальше нет никакой возможности, а достойная немедленного внимания и лечения галлюцинаторная симптоматика. Еще точнее – делирий[46]. Казалось – как, откуда, бабулечка – божий одуванчик и ничего страшнее ложки кагора в церкви на большие праздники себе хлопнуть не позволяла. Ну, может быть, пять капель валокордина под животрепещущие новости с экрана. А тут – раз – и на ее белоснежной больничной простыне самым наглым образом появились (о, ужас!) тараканы. Вот она и стала предъявлять вполне справедливые претензии в адрес медперсонала – совсем, мол, мышей (sorry, тараканов) не ловите, развели тут антисанитарию, вот при Сталине…
Механизм такого делирия прост: интоксикация на пике пневмонии плюс органика (ну у кого в таком возрасте нет хотя бы завалященького атеросклероза сосудов, в том числе и головного мозга?) равно делирий. Ну, знание этиологии – это здорово, это повышает самооценку, но надо же лечить. Вот и отправилась Оксана Владимировна в медгородок с важной миссией извести тараканов на простыне. А заодно и в голове пациентки.
В отделении по пути в палату медсестра заново рассказала, как все происходило, и добавила:
– А сейчас ей лучше. Вот, посмотрите.
На больничной койке сидела совершенно счастливая старушка. Восторженным взглядом она окидывала свое ложе и, буквально излучая радость, нежно гладила ладонью простыню. Медсестра пояснила вполголоса:
– Я подошла, встряхнула простыню и сказала, что тараканов больше нет, зато вон сколько цветов по просьбе заведующего ей насыпали! С тех пор и наслаждается. Может, не назначать ей ничего – хорошо же человеку…
О местах гнездования скунсов
Вообще, прикладная делирионавтика – тема столь же неисчерпаемая, сколь неупиваема та чарка, кою наш терпеливый и упрямый народ пытается уговорить. Дамы, конечно, все еще уступают пальму первенства кавалерам, но уже готовы их оттуда стряхнуть. Соответственно, доблестная спецбригада без работы не остается. Соответственно, симптоматика горячечных переживаний обретает новые краски, локации и новых персонажей.
Лариса (назовем ее так) вряд ли считает себя алкоголиком. Ну что вы, все же культурно – никаких перцовых настоек и дезсредств из аптек, никаких «777» в розлив – все только качественное и дорогое: коньячок под балычок, шампасик под ананасик. Просто будни бухгалтерии устроены так, что количество
