то впечатление недоброжелательства и задней мысли, которое агент оставил по себе.
Наконец, третья бумага — от нашего морского штаба — была прямым и категорическим запрещением показывать агенту подводный заградитель «Краб», в то время наимощнейший в мире тип заградителя.
С великим недоумением ознакомился лейтенант со всеми этими бумагами.
— Хорош агент дружественной державы!
Выработав программу осмотра флота, авиации и порта, лейтенант Чириков откланялся флаг- капитану…
На следующий день с севастопольским поездом прибыл агент. Из международного вагона, одетый в морскую форму, вышел маленький худощавый человек. Лейтенант Чириков представился ему.
Оказалось, агент прекрасно владеет русским языком Сели в автомобиль…
— По приказанию командующего флотом, вам приготовлены апартаменты в Морском собрании, — с любезной улыбкой обратился лейтенант к агенту.
— О, нет, нет, благодарю вас! Я желал бы остановиться в частной гостинице. Мне советовали отель «Кист».
Это несколько удивило лейтенанта. Поехали к «Кисту». Выбежавший навстречу швейцар приподнял фуражку.
— У нас имеется прекрасная свободная комната с видом на море.
— Вот и отлично. Я очень люблю море…
Комната оказалась угловой, с видом на рейд.
— Вы, вероятно, пожелаете сейчас разобрать свои вещи. Я зайду через несколько минут.
— Да, да, пожалуйста. Заходите через четверть часа. Я бы хотел сегодня же утром представиться командующему флотом
Через четверть часа, одетый в парадную форму, агент вместе с Чириковым спускались по Графской пристани, где их ожидал присланный с «Георгия» мотор.
Так как у командующего шло заседание флагманов и капитанов, начальник штаба вице-адмирал А. Г. Покровский пригласил агента в свой кабинет.
Разговор завязался вокруг вопросов войны. Агент интересовался последними известиями Ставки.
На стене каюты висела, застекленная в рамке, генеральная карта Черного моря с нанесенными на ней курсами походов бригады крейсеров за все время войны — подарок адмиралу, только что откомандовавшему бригадой. Красиво вычерченные, с обозначенными в минутах и секундах боевыми эпизодами, крейсерствами и сражениями пути, как железные дороги к Московскому узлу, сходились у Босфора. Взгляд агента остановился на ней. Адмирал заметил и пояснил агенту историю карты. Тот встал, чтобы поближе рассмотреть. Подошел к карте и вдруг плашмя хлопнулся о палубу.
Адмирал с Чириковым вскочили. Агент лежал в глубочайшем обмороке
— Воды! Скорее воды! — крикнул адмирал.
Но не было никакой возможности процедить ее сквозь стиснутые зубы
— Доктора!
Послышался шум отодвигаемых стульев — заседание флагманов и капитанов окончилось. Начальник штаба поспешил доложить командующему о случившемся.
Адмирал Эбергард тотчас же направился к агенту. Тот пришел в себя и, увидев входящего адмирала, приподнялся на диване
— Вы, вероятно, переутомились? Вам нужно отдохнуть. Не беспокойте сегодня агента, — обратился адмирал к лейтенанту Чирикову.
И, выразив свое сочувствие и пожелание, удалился к себе…
Сконфуженный агент в сопровождении Чирикова вернулся в гостиницу.
— Итак, сегодня я вас беспокоить не буду, а зайду завтра. Мой адрес и на всякий случай адрес доктора я оставлю у швейцара.
— Благодарю вас! Я действительно плохо себя чувствую и сейчас лягу. Итак, до завтра..
Отдав все необходимые распоряжения швейцару, Чириков ушел
Прошло часа три. Вдруг какое-то неодолимое беспокойство охватило его. Что-то подмывало пойти навестить агента. Это чувство настолько было сильно, что преодолевало опасение быть навязчивым и обеспокоить больного человека Чириков пошел… Задумавшись, пересек пустынную в это время дня, залитую солнцем Нахимовскую площадь и вошел в вестибюль.
— Ну что, как агент?
Швейцар доложил, что агент у себя, не звонил и ничего не требовал
Чириков поднялся к нему. Постучал.
— Войдите!
Вошел и… остановился.
Словно ток прошел между ним и агентом. Молниеносная тень. Нервное движение… В шелковом кимоно агент сидел за письменным столом. Он не ожидал Чирикова. Но тотчас же встал, протянул руку и любезным голосом предложил сесть. На столе лежали прикрытые папкой бумаги и раскрытая книга гравюр и чертежей судов иностранных флотов.
После вступительных слов о здоровье и проч. агент поинтересовался узнать, где служит Чириков. Оживился, когда узнал, что он служит на подводных лодках, и, задав ряд незначительных вопросов, спросил о «Крабе».
Лейтенант ждал этого вопроса и приготовился к нему.
— «Краб» сейчас в капитальнейшем ремонте и почти весь разобран.
В дверь постучали. Вновь та же, едва уловимая тень скользнула по лицу агента.
— Войдите!
Вошел грум.
— Те двое людей, которые спрашивали вас, ушли.
— A-а… Хорошо! — странно блеснув глазами, ответил агент, и непроницаемая маска любезного выражения снова покрыла его лицо.
Бесстрастным, холодно-корректным осталось лицо и его собеседника. Продолжая прерванный разговор, он вдруг, только теперь, как это часто бывает, ясно вспомнил то, на что тогда не обратил внимания. Подобно тому, как вошедший в комнату человек не замечает иногда какого-нибудь предмета и вспоминает, что видел его, лишь тогда, когда кто-нибудь спросит о нем.
Чириков отчетливо вспомнил, что когда он несколько минут назад входил в вестибюль, у подъезда стояли два человека: один — в кожаной куртке, другой — в чем-то синем.
Попрощавшись с агентом и условившись о завтрашнем дне, Чириков спускался по лестнице. Рой мыслей, подозрений и предчувствий охватил его.
«Но кто же эти люди?! Почему приходили они? Откуда их знает агент? Ведь он никогда не бывал в Севастополе и никого здесь не знает… Я же все время был с ним… Странно! И почему он отказался от комнаты в Собрании? Почему непременно захотел «Киста»? Стало быть, здесь было назначено тайное свидание и эти люди были заранее оповещены о его приезде… А этот внезапный обморок… Симуляция? Желание на сегодня отделаться от меня… Нет! Тут что-то неладно… И наконец, эти секретные бумаги… Это недоверие и подозрительность англичан нашего штаба, кавказской армии..»
Чириков спустился в вестибюль.
— Скажите, швейцар, никто тут не спрашивал морского агента?
— Никак нет, никто.
— А эти двое, которые тут стояли?
— Нет, никто не спрашивал, — как будто несколько замялся швейцар.
Лейтенант подозрительно взглянул на него. Слухи о том, что швейцар — германский шпион, почему-то вдруг вспомнились ему.
— Позовите мне того грума, который только что при мне входил с докладом к агенту.
— Я не знаю, какой такой грум.
Повышенным тоном лейтенант подтвердил приказание. Швейцар неохотно исполнил его… По лестнице сбежал грум.
