Клинки о чешую гремели искры высекая, а толку малость — погнули пару чешуй и все. Озлили только — разбушевался наг, руками, хвостом откидывать нападающих начал, только в стороны полетели мужи. Несдобровать бы воинам, но тут саламандры как муравьи из под камней повылазили и на нага пошли, облепили, чешую накалили. Змей взвился, бросая людей и, стряхивая саламандр, стрелой в лес ушел, земли не касаясь, только светящиеся точки чешуи меж стволов мелькнули. Раничи быстро собрались, раненых подхватили и в обратную сторону двинулись поспешая. Все погони ждали, оборачивались, мечи в ножны не убирали, но миловала судьба — не пришлось больше с навьими сынами встренуться.
Ван не шел — полз, слабо соображая, как ноги переставляет. В голове шумело и гудело, перед глазами то свет, то мрак. И не один такой: Карик и Дан еле передвигались зашибленные нагом, Гелот вовсе идти не мог — повредил ему ногу змей, помял о камни изрядно.
— Колья надобно сробить и на них тварь насадить, — заметил Ула.
— И стрелы, — поддакнул Сокол.
— И мечем под чешую метить, — высказался следующий.
— А можно западни сотворить, кольями по дну утыкать. Заманить туда аспида и добить гуртом.
— Одного, — прошептал Ван. — Их десяток тризничало, — напомнил пирушку на поляне.
— Наше счастье, что наг молоденький попался и без товарища, — сказал Ула.
— Огнем их пожечь, — бросил Сокол. — Наконечники стрел тряпицами смоченными в перебродившей медовухе обернуть, поджечь и пустить в навье скопище.
— Тоже мысль, — согласились раничи.
— С одним не справились — как с десятком быть? — вздохнул Гелот.
— Не тушуйся, справимся. Глаза боятся, руки делают, — подбодрил его Карик.
— То-то смотрю, еле бредешь, — усмехнулся парень.
— Да и ты друже, не шибко поспешаешь, — улыбнулся через силу тот.
— Как Странник дев приведет, ума не приложу, — заметил Атта, хмурый детина, что помогал двигаться Дан.
— Кнеж сказывал: заговорен он.
— Чего же нам мать Гея и Волох того не справят?
— Знать не могут али не можно.
— Скверно.
— Шибко скверно, — согласился Ван. — Непрост Странник и веры ему нет у меня, а получается, с нами ему к вратам идти, если прыткий такой да заговоренный. Вызволит дев, тогда кнеж Ран его с нами поставит.
— Может, не сладится, — засопел Ула, согласный с Ван. Приблуду Странника знать не знали, в деле не пытали, а времена ныне тяжкие, лихие. Доверь всякому спину и кров — неизвестно, что из того выйдет.
И вздохнул — эко! Когда ж тако было, чтобы родич от родича тулился да сотоварища обертывался, сомнения в верном плече имея?
— Небось кнежу видней, что делать, — проворчал Сокол. — В уме поди.
— Мы все в уме, с остальным хуже. Ни опыта, ни сноровки с этими нагами у нас нет.
— Первый бой…
— Второй…
— Тю, то не бой, смех. Ведуны все за нас сотворили.
— Опыт уже есть, дале и сноровка прибудет. Сдюжим.
— Иначе нельзя.
Раненых встречали у ворот и Ма-Гея стояла во главе. Видно она и упредила, что с воинами сталось, почуяв как обычно беду с родичами.
Мужи встали, взгляды потупили: стыдно, что вернуться пришлось да еще поверженными.
Женщина оглядела цепким взглядом побитых и рукой махнула, давая понять мужам и женам, что можно забирать их, опасного для жизни нет. А сама к Ванну шагнула:
— Смотрю птицу — удачу ты словил. Из одного лиха в другое встреваешь.
— Так получается, — улыбнулся, да губы судорогой свело от боли, поблекла улыбка.
— В храм! — махнула воинам женщина, приказывая отнести русича. Сама за Гелотом пошла — выправлять ногу и жилы на место ставить.
— Ну-ка, наверх пошли, — поднялся Волох. — Чую суету в крепище. Никак случилось что.
Девочка за ведуном ринулась, решив, что опять наги напали.
— Тихо, шалая! — придержал ее дядька, чинно выйти заставил. Лаз закрыл и мхом обложил — глянешь — не догадаешься, что ход вниз есть.
Тут и мужи появились, ведя Вана. Дуса ойкнула, ладонью рот прикрыла: бел парень, как снег, ноги волочит — не идет, волосы, щека и рубаха в буро-черных разводах и запах от него, точно в гнилом болоте купался.
— Наг напал? — понял Волох.
— Да.
Воины Ванна на алтарный стол положили и вышли. Дуса к парню, рез вытащила, рубаху вспорола. Смотрит: кожа в разводах и грудина припухла.
— Ребра сломаны, — заметил Волох.
— Спина, — прошептал парень. У девочки глаза огромными от страха за Ванна стали и жаль его до слез. И чем помочь? Тут Волоху по силам, а ей разве ж рядом постоять, благим словом поддержать да по голове сочувствуя погладить.
— Отедь, — отодвинул девочку ведун, помог одёжу парню скинуть и на живот перевернутся.
— Ой, Иван, родненький! — всхлипнула невольно, по голове погладила. Парень голову поднял, уставился на девочку ласково и внимательно. Губы чуть в улыбке дрогнули. — Больно? — прошептала Дуса.
— Очень, — заверил тот шепотом.
Волох усмехнулся в бороду и пальцами по спине Вана пробежал, отыскивая повреждения в хребте. Однако ж, поломал наг русого, позвонков пять вышло. Ладно перелома нет и на том благодарствуем.
Капнул из своих запасов масла травного на кожу и начал осторожно массировать мышцы, вправляя поврежденные позвонки.
Дуса же гладить сокола по голове принялась, успокаивать, будто тот переживал. А Ванну того и надо: смотрит на деву, улыбку прячет в глазах. Трепетная ладошка у девочки, ласковая. Тепло от нее и душе покой, а на сердце вовсе будто вишняк зацвел, дурманом благоухает, кровь бередит, разум туманит.
Волох спину мнет так что хруст стоит, а Ван не чует ничего кроме тепла и ласки ладони девичьей. Подумалось вдруг: прав Странник — чего ждать, ясно все. Люба Дуса Ванну и тот ей по нраву. Мала? Он подождет, но женихом. Пусть расцветает под его присмотром, ему отданная.
— Моей станешь? — спросил Дусу тихо. У той ладонь дрогнула.
— Опять ты за свое? — укорила, а сама улыбнулась невольно.
— Далече же ты полетишь, сокол, раз и побитый хорохоришься, — заметил Волох и парень смутился, отвернулся. Ведун знак солнечный в воздухе над спиной Вана начертал, заклятье от хворобы и болячек прочел и накрыл полотном. — Полежи чуток, пущай закрепятся. Эк угораздило тебя.
— Силен наг, — с унынием сказала дева.
— Да уж, помял на славу. Много их?
— Много. Кишат.
— Ой, Щур помоги! — у Дусы глаза от страха огромными стали. — Как же пойдем-то? Как Странник Финну и остальных привесть думает?
— Не знаю, — посмотрел на Волоха парень: что ты скажешь? Тот молчал, разглядывая его. — Мы с одним справится всем гуртом не смогли, хоть и молодой попался, полусонный. Поранили и только. Если бы не саламандры — не ему, нам конец.
— Скверно. Но идти придется. Пусть не род перевесть так врата закрыть. Иначе всем погибель станет. Коловраты долго их не сдержат, сила их от солнышка, а его давно нет и когда будет неведомо.
— Значит, поспешать надо.
