такой, глина с отпечатками протекторов… Знакомое местечко?
Лютый внутренне напрягся и упрямо стиснул зубы. Кажется, дело принимает плохой для него оборот.
— Денис, не пори горячку, — обратился к Кормухину Устрялов. — Может, сначала отдельно поговорим?
— Зачем отдельно? — возбужденно воскликнул фээсбэшник. — Не надо отдельно, здесь все свои! Я раскопал, где Быкалов!
У Лютого внутри все оборвалось. Пора сушить сухари. Все-таки суждено ему, значит, топтать зону и тюремные коридоры. Ладно, и тюрьма для людей. Он с отсутствующим видом отвернулся от ментов.
А Устрялов никак не мог прийти в себя от удивления.
— Да ты что? Как раскопал? В смысле, нашел?
— Нашел, нашел. И откопал. Причем, заметь, без головы. Башка у него отрублена! — радостно сообщил Кормухин: еще бы, сбылись самые смелые его ожидания. — Лежит себе в ямке, и на нем еще три трупа, его телохранители. А «мерседес» его, судя по всему, под берегом стоит, воды нахлебался и утонул. Как ты думаешь, Олег, чья это работа, кто бы это все мог сотворить? — спросил Кормухин, вопросительно глядя на Лютого.
— А чего вы на меня так смотрите? — спокойно спросил Олег: он уже взял себя в руки.
— Да нет, ничего, — Кормухин заговорил спокойнее. — Мне действительно интересно знать, кто мог с такой изощренной жестокостью замочить Быкалова и его людей.
— Предположительно какие усматриваешь мотивы преступления? — спросил его Устрялов.
— Предположительно — бандитская разборка. Криминал же со всех сторон к Красноярскому алюминиевому заводу рвется. Вот за этот завод, я так думаю, они и рвут друг другу глотки. Нормальная версия? — Кормухин посмотрел почему-то сначала на Лютого, и только потом перевел взгляд на Устрялова.
— Да, может быть и такое, — согласился мент и спросил шутливым тоном: — Ты в этом деле сам не участвовал случайно каким-то боком? А как ты вообще на этом бережку оказался?
У Олега болезненно сжалось сердце. Неужто Пахомыча взяли на берегу с его сумкой и документами? Надо было все-таки дождаться старика.
— Как вышел на бережок? — переспросил Кормухин. — Это, коллега, результаты глубокой оперативной разработки организованной преступной группировки гражданина Быкалова.
— Не хило госбезопасность копает, — с завистью сказал Устрялов.
— А ты думал!
— С этим теперь что делать? — Устрялов взглянул на Олега.
— Для начала сними с него наручники, — посоветовал Кормухин.
— Не понял! — растерянно уставился на него Устрялов.
— Я говорю: наручники сними! — Кормухин чуть-чуть повысил голос. — Не видишь — человек страдает! Неудобно ему…
Устрялов позвал оперативников, и уже через пару секунд Олег, морщась от боли, растирал ноющие после железных тисков запястья.
— Ребята, оставьте нас на минутку, — попросил Кормухин своих оперов.
В комнате остались трое — Лютый, Кормухин и Устрялов. Кормухин закрыл дверь поплотнее.
— У нас на тебя ничего нет, к сожалению, — произнес он, обращаясь к Лютому. — Ни в салоне мерса, ни в багажнике не обнаружено следов твоего пребывания. А вокруг раскопа как будто стадо слонов летку- енку танцевало. Так что не было тебя на том бережку. Ты меня хорошо понял, афганец?
— Пахомыч? — вырвалось у Лютаева. — Где он? Что с ним?
— Жив-здоров, что ему сделается, — успокоил его Кормухин. — С ним все в порядке. Так вот, мне старик рассказал, что ты собираешься в Чечню. Понимаю, тебе война нужна. На чьей стороне воевать собрался?
— На нашей, на чьей же еще? — перешел на крик возмущенный Олег.
— Не ори, не в лесу находишься, — невозмутимо продолжал Кормухин. — На нашей — это правильно. Значится, так: восстановишься в армии…
— Как? Каким путем?
— Я помогу.
— Да у меня есть военный комиссар знакомый! — подал голос Устрялов. — Друг детства.
— А как же Оля? — Лютый даже не спросил, выдохнул из глубины души свою боль.
— Если захочет, сможет поехать с тобой. Тебя оформят в пятьдесят восьмую армию Северо- Кавказского военного округа. Кем? Командиры на месте решат. И вот еще… — Кормухин на секунду вышел в коридор и тут же вернулся. — Это тебе Пахомыч просил передать. — Он протянул Олегу дембельский альбом и паспорт. Пока останешься здесь, у Кристины. А завтра начнем оформление, медкомиссию пройдешь и прочую бумажную хренотень заполнишь.
— Из дома не выходи, — посоветовал Устрялов. — И девчонок не выпускай. Все понял?
Лютый на автомате утвердительно покачал головой, не спуская удивленных глаз с обоих офицеров.
— А почему вы мне помогаете? — недоверчиво спросил он. — Я вам что, родственник?
Устрялов с Кормухиным переглянулись и довольно расхохотались.
— Во-первых, в твою пользу сложились обстоятельства… Это, понимаешь, главное… — пустился в объяснения фээсбэшник и замолк: уж очень неубедительно прозвучали его слова.
Почувствовав это, Устрялов пришел ему на помощь.
— А во-вторых, — заметил он, — у подполковника Кормухина в Афгане брат погиб…
— Я знаю…
— Не перебивай! — прикрикнул на него Устрялов. — Так вот, у него там братишка голову сложил, а я сам воевал за речкой в ДШБ, когда ты еще сопливым пацаном на красноярском базаре у бабушек семечки тырил…
— В Афгане? Воевали? — удивился Лютый.
— В десантно-штурмовой бригаде под Кабулом. В первый год войны. Вот так, пацан, — серьезно посмотрел на него Устрялов. — Ты же знаешь, что десант своих не бросает?
— Знаю, — кивнул Лютый. — Это первый закон десантуры.
— Вот и мы не хотим бросать тебя на произвол судьбы. Так что, повоюй пока… Ты нужен стране.
Никакого пафоса не было в этих словах Устрялова. Фраза прозвучала как-то буднично и естественно — кто воевал, тот поймет.
— Кажется, я ни хера не понимаю в жизни… — смущенно и растерянно пробормотал Лютый: у него даже не было сил, чтобы встать со стула.
Кормухин вышел из комнаты в коридор и крикнул оперативникам, рассредоточенным по всей двухкомнатной квартире Кристины:
— Всем внимание! Работа закончена! Все поняли? Работа закончена! Все уходим! Уходим!
Сотрудники милиции и госбезопасности исчезли в одну секунду, не забыв закрыть за собой дверь.
— Олежка! — С громким криком в кухню ворвалась Ольга. — Олеженька! Любимый мой! Хороший мой! — Она бросилась на шею и покрыла его растерянное лицо горячими поцелуями. — Мой золотой! Как я боялась за тебя! Любимый…
И Кристина тоже пришла — из другой комнаты. Тихо встала на пороге и смотрела на влюбленных, ни слова ни говоря. Просто беззвучно плакала и… была счастлива за них обоих.
В черной БМВ, катившей по вечернему Красноярску, сидело только двое братков, но за ней следовал джип «чероки», до отказа набитый вооруженными бандитами.
— Не ссы, Шалый, — сказал водитель бумера, обращаясь к сидевшему рядом здоровому, похожему на борца-вольника, парню, — никуда этот крысенок от нас не денется.
— Да я и не ссу. Вот только вытащу его счас от этой сучки и порву как Тузик грелку, на хер!
