Потом Сотникова села в милицейский «бобик» и, как преступница, поскольку с двух сторон сидели крепкие ребята, под конвоем прибыла в районное отделение милиции. С тех пор как она много лет назад заходила сюда написать заявление о краже паспорта, интерьер не изменился. В коридоре стояли те же сломанные стулья, так же не горели лампочки на потолке, и лишь свет из окна в конце коридора отражался от стен, выкрашенных «под дерево» отвратительной желто-коричневой краской. В коридоре Дарья Николаевна увидела тех своих подчиненных, кто был вчера в доме Чернобаева, их доставили сюда несколько раньше. Ее сразу же провели в комнату, где на двери висела табличка «Следователи». Тот, кто ее привез, еще раз неразборчиво ей представился, Даша не запомнила ни имени, ни отчества, только фамилию — Киселев. Начался допрос. Для того чтоб выйти из состояния шока, Дарье понадобилось примерно десять минут.
Из вопросов, задаваемых ей, Даша наконец поняла, в чем обвиняют ее саму и сотрудников агентства. Пропала драгоценность — кольцо с черной жемчужиной в бриллиантах, собственность госпожи Чернобаевой. Согласно заявлению потерпевшей, предъявленному Сотниковой, чета Чернобаевых была уверена, что кражу совершила либо директор агентства лично, либо кто-то из ее сотрудников. Даша никак не могла понять, что их обвиняют всерьез, что нормальные вчера люди, клиенты агентства, внезапно превратились во врагов и гонителей. Внезапность — вот что удивляло. И еще: неужели нельзя было позвонить ей домой, разобраться по-человечески, без органов внутренних дел?
То, что происходило в милиции, для Сотниковой и ее команды было скорее нудно и противно, чем опасно. Промурыжить их до приезда Нади Семеновой успели всего-то час. Появление юрисконсульта сильно ускорило все процессы. Она пулей металась из кабинета в коридор, расталкивая крутыми боками молчаливых людей, стоящих в очереди в какой-нибудь паспортный отдел.
Семенова в минуту вытянула всю информацию из Сотниковой, энергично вмешалась в разговор с Киселевым и сильно смутила его требованием немедленно арестовать также и Тимура Акимова: он-де тоже был в доме потерпевшего. Следователь слабо отбивался, говоря, что никто никого не арестовывал. Однако ребят — Жору, Виталия, Диму и Юлю — майор Киселев все же оставил подписывать какие-то объяснительные записки. Даша стала было требовать, чтобы их отпустили вместе, что она начальница и отвечает за все, — ее никто не слушал, а Семенова схватила за рукав и вытащила в коридор.
Они вышли из ментовки, вдыхая сладкий воздух свободы — слегка, правда, подпорченный выхлопными газами от густого потока машин, застрявших в пробке на Прорезной, затем уселись в семеновскую «вольво», чтобы подвести итоги.
— Спасибо, — сказала Даша. — Ну, я этому Чернобаеву…
— Остынь, — ответила опытная Семенова.
— Это почему?.
— Глупая ты. Ничего не понимаешь? Ты на каком свете живешь? Считай, легко отделалась. Наверное, твой олигарх не хотел жертв, а просто припугнуть, или намерен как-то использовать ситуацию. Поверь мне: могли просто закрыть. На месяцы. И никто бы не помог.
Даша помолчала, попросила отвезти ее в агентство. Юристка с обычной своей кипучей энергией вырулила на проезжую часть, отчаянно подрезая зазевавшихся водителей, сигналя в ответ на сигналы и бросая «вольво» в малейшую щель, образовавшуюся между автомобилями. Она была заядлая автомобилистка, обожала машины больше мужчин и по ночам расслаблялась, гоняя на большой скорости за городом. На удивление быстро они поднялись вверх по бульвару Шевченко, проскочили Ярославов Вал и скатились вниз, свернув налево во двор. У Даши от резких поворотов слегка закружилась голова.
Во дворе стоял черный джип, Сотникова не обратила на него внимания. Зато Надежда Григорьевна потянула Дашу, собиравшуюся выходить из машины, за рукав:
— Приехали разбираться!
— Надь, а может, это не по мою душу?
— А по чью же еще?
— Ну, мало ли. Здесь во дворе несколько фирм, старый дом с квартирами. Может, к кому-то приехали…
— Дарья, не говори ерунды. Приехали явно к тебе. Джип непростой. Если не веришь, я сейчас по своим каналам выясню, по номеру. Хочешь? — Надежда с готовностью поднесла руку к трубке телефона.
— Не надо. Если ты уверена, значит, так и есть. Нужно идти разговаривать. Ты со мной?
— Нет, Дашенька, в этой ситуации мы не пойдем вместе. Ты должна выяснить, чего от тебя хочет твой всесильный депутат. Сама, без меня. При мне с тобой никто говорить не будет. Не боись, с ментами разобрались, и с ним как-нибудь… Ведь ты же ничего не брала? — Семенова пытливо осмотрела маленькими глазками усталое лицо своей клиентки и подруги.
— Надька, ты что, белены объелась?! — буквально заорала Даша на своего юрисконсульта.
— Не ори на меня, я этого не терплю! — Надежда отвернулась, просматривая пустой двор, не слышал ли кто криков. — Я юрист и поэтому могу предполагать все. Даже если ты виновата, я буду тебя защищать. Но я должна знать правду.
— Правду? Ты, зная меня чуть ли не со дня рождения, — мы ведь с тобой росли в одном дворе, — можешь подумать, что я воровка? — Даша уже успокоилась и, глядя в лобовое стекло, говорила холодно, с каким-то отчуждением.
— В жизни все бывает. И потом… — Семенова многозначительно ухмыльнулась, ее тщательно нарисованные губы раздвинулись в улыбке, — вот теперь, когда я тебя разозлила, ты справишься с любой командой рэкетиров. Давай, топай! — И она открыла дверцу машины.
Даша вышла во двор-колодец, где росло лишь одно дерево — старая акация, весной наполнявшая весь двор и все квартиры нежным запахом. Сейчас она стояла обнаженная, спала и, может быть, видела сны… У Даши акация всегда ассоциировалась с Одессой и Французским бульваром. Даша вздохнула: «Скорее бы лето, хочется тепла и к морю…» — и прошла в свой офис, располагавшийся на первом этаже старого пятиэтажного дома. Никого в офисе не было, только на ресепшн сидела перепуганная секретарша. Она кинулась к начальнице:
— Дарья Николаевна! Что случилось? Тут вас ждут из «Финансовых систем», а Жора утром еще звонил, они все в милиции, это правда?
— Правда. Успокойся. Ерунда это все. Наши еще в милиции, они там пишут какие-то объяснения. Звонил кто-нибудь?
— Звонил Александр Петрович, у вас что, мобилка отключена? Я сто раз набирала.
— Александр Петрович как только подъедет, сразу пусть зайдет ко мне, — сказала Даша и подошла к своему кабинету.
Ее ждали двое парней, внешне похожих друг на друга, как братья-близнецы. Одинаково коротко стриженные, в одинаковых черных костюмах, с общим совершенно равнодушным выражением лица. Они прошли вслед за Дашей. Усевшись напротив, один сказал:
— Сергей Тарасович велел, когда вернетесь из отделения, чтобы связались с ним.
Даша набрала знакомый номер. Трубку взяли на третьем гудке. Вместо приветствия Чернобаев спросил:
— Как ты собираешься со мной рассчитываться?
Это «ты» совершенно сразило Сотникову. Она никогда не переходила с заказчиками определенную черту. Даже когда те становились постоянными клиентами и друзьями ее рекламного агентства. Более того, она и сотрудникам своим никогда не говорила «ты». По ее представлениям, «тыканье» было признаком слабого руководителя.
— Я задал вопрос. Сотникова, ты что, оглохла?
— С каких пор мы на «ты»? — спросила Даша, преодолевая слабость.
— С тех самых, как ты или кто-то из твоих украл у меня черный жемчуг.
— Сергей Тарасович, я вам клянусь, мы к вашей драгоценности не прикасались! — Голос Даши дрогнул, на глаза навернулись слезы, и Даша поспешно отвернулась от посетителей. Нервы, с утра вымотанные в милиции, уже не выдерживали нагрузки.
— Не пытайся меня разжалобить. Кроме тебя и твоих мальчиков-девочек, у меня в доме никого чужого не было.
