— Потому, что она в людях разбирается и видит, что мы не шаромыжники, не темные личности, а семья, приятная во всех отношениях.
— Это да. Мы классные! — промурлыкала Оля, блаженно растягиваясь на низкой лежанке, занимавшей половину веранды. К ней прыгнул Пай, они затеяли возню.
— А кто этот Кадмий? Странное имя какое-то, — спросил Кирилл,
— Просто ее родственник. Вообще, кадмий — это желтая краска. Я в детстве рисовала акварелью, помню, там была такая. Он художник.
— Мамуль, а что у нас на обед? А то у меня зверский аппетит просыпается! — Оля вышла на кухню, где уже возилась с продуктами Вера.
— Мы сейчас быстренько доедим то, что взяли из дома, а потом бегом на рынок, а то опоздаем. И останемся до завтра только на печенье и кофе.
Пока они подъедали оставшиеся от завтрака помидоры, яйца и запивали все это чаем с бутербродами, намазанными маслом и черничным джемом, Кирилл решил утолить не только голод, но и любопытство.
— Мам-Вера! Объясните мне все ж таки, почему вы выбрали эту старушенцию? Действительно, квартира — просто супер для нашего отдыха. Но вы даже бровью не повели на всех остальных, кто на вокзале предлагал жилье. Мне любопытно, почему?
— Кирюша, — сказала его молодая жена, — ты мне напоминаешь Ватсона, который всю дорогу расспрашивает Холмса, «отчего» да «почему». А когда Холмс ему объяснит, то Ватсон говорит: «Как все просто!» Мам, не рассказывай ему. Пусть это будет для него нашей маленькой женской тайной. — Оля лукаво смотрела на мужа.
— Ну почему же. Кирюша вполне заслуживает рассказа, если ему интересно. Значит, так. Первой на перроне ты кинулся к женщине в красной косынке, с полным ртом золотых зубов. Так?
— Точно. Так вы видели? А что вы имеете против золотых зубов?
— Сами по себе ни зубы, ни другие части тела значения не имеют, а вот их сочетания… Смотри: обилие золота, кольца на руках, массивные перстни, браслет, часы тоже золотые. Много косметики, слишком яркая для ее возраста помада, синие тени, брови очень жирно нарисованы, при этом какая-то общая неряшливость в одежде. Руки с обилием драгметаллов, но с грязью под ногтями — это как-то… К тому же у нее бегающий взгляд, словно она не уверена в себе или часто врет. Скорее всего, у нее очень плохие условия, какая-нибудь летняя кухня с туалетом во дворе, а то, что у нее грязно, захламлено все, это даже не обсуждается. Не может грязнуля содержать свое жилище в чистоте и порядке.
— Ну, допустим. А вторая, молодая, та, у которой длинные темные волосы? Она мне показалась ничего.
— Ага, значит, молодая тебе понравилась! Как щас тресну по башке! — Оля, сжав маленькие кулачки, воинственно приблизилась к Кириллу.
— Сдаюсь! Она уродина, страшненькая, молью побитая, вся в прыщах и плесени, — запричитал молодой супруг.
Ольга с Верой прыснули. А юная жена уселась к мужу на колени и обратилась к матери:
— Ма! А правда, мы с Кирюшей — классная пара?
— Как выражается одна моя знакомая девушка, просто отпадная.
— Олюнь, не отвлекай маму от основной мысли. Так почему не подошла нам та, черноволосая?
— Ну, по реакции твоей жены ты уже понял, что могли возникнуть кой-какие разногласия. А проводить отпуск, разбирая ваши отношения и каждый день видеть пьесу Шекспира «Отелло», где в роли мавра выступает моя дочь, мне вовсе не хотелось.
— Ага. Понято. Хорошо, а третья, та женщина, у которой в руках была табличка «квартира у моря». Почему она не подошла нам?
— У женщины с табличкой сейчас вовсю идет стройка либо ремонт. Дышать краской, мелом, пачкаться о свежую побелку? Отдыхать посреди стройки — благодарю покорно! Я не для этого ехала с вами на Южный берег Крыма.
— Но как вы об этом узнали, на ней же не написано?!
— Конечно же, написано. Просто ты читать не умеешь.
— Вы хотите сказать, что у нее на носу мел, а на руках клей для обоев? Так я этого не заметил.
— Милый Кирюша! Она действительно чистенькая, даже на босоножках нет следов ремонта, более того, они тщательно протерты. Но зато на самой табличке, с обратной стороны, свежий след от смешивания краски. Они
Красили стены и выбирали тон, скорее всего, для гостиной, так как остановились на персиковом. А табличку использовали как удобную картонку, где с одной стороны можно смешивать цвета, а на другой ее стороне написать «квартира у моря».
— И вы все это заметили в считанные секунды?! Пока я с ними разговаривал?
— Ты говорил с каждой примерно по три-четыре минуты, этого времени вполне достаточно для первого впечатления. А первое впечатление меня не подводит.
— Но возможно, что вы ошиблись?
— Возможно. Я ведь не волшебница. Могу ошибиться.
— А какова вероятность ошибки?
— Кира! Оставь маму в покое, задрал уже. Она никогда не ошибается!
— И все-таки? — любопытный Кирилл не отставал. — Если взять за основу двадцать ситуаций, каков процент возможной ошибки?
— Речь идет о житейских, так сказать, бытовых сценах? А не о врачебных диагнозах?
— Да, о сценках из жизни.
— Думаю, из двадцати один раз могу промахнуться. При условии, если очень устала и рассредоточена. Все. Психологический практикум закончен. На рынок, дети мои. А то у Пая мяса уже совсем не осталось.
«Напрасно я не дала старушке выговориться, — думала Вера, хотя на самом деле успела поболтать с ней пару минут, пока провожала. — Отдых отдыхом, но не зря же я еще на вокзале заметила ее беспокойство. Ох, не нравятся мне мои мысли и предчувствия! Куда же от себя-то самой деваться?»
Вера частенько опасалась своих предчувствий. Ее интуиция имела странное свойство — видеть развитие событий во времени. Например, встречает доктор Лученко
СВОЮ бывшую одноклассницу: внешне вполне успешную, в дорогом костюме, с бриллиантовым колечком на пальце, с идеальной укладкой модной стрижки. Разговаривают они около десяти минут. Из рассказа знакомой Вера узнает, что дела у той пошли в гору, она создала фирму, имеет все, о чем можно мечтать, — квартиру, две машины, загородный дом, дети учатся за границей, муж работает вместе с ней. Всем этим одноклассница вполне заслуженно гордится. Пока она продолжает рассказывать о своих успехах, Вера вспоминает ее той девочкой, какой она была в школе, какие-то черточки характера, какие-то проявления в разных ситуациях. Сегодняшний рассказ и сегодняшние наблюдения соединяются с прошлым, и происходит «щелчок»: Вера уже точно знает, что будет с одноклассницей в ближайшее время.
И сразу же начинает томиться тоской и состраданием, усугубляемыми веселым щебетанием собеседницы. Возможно, так же страдали великие прорицательницы прошлого, Кассандра и Сивилла; так, наверняка мучаясь, предупреждала о грядущих напастях Ванга, Конечно, с ними Вера никогда себя не отождествляла. И из своего дара не извлекала никакой пользы, скорее, наоборот. Но и ей порой приходилось делать выбор: сказать или не сказать? Если сказать, то ведь ей не поверят, сочтут злобной завистницей. Не сказать — значит, не подготовить человека к черной полосе, которая вот-вот должна наступить в его жизни. Поступая иногда по обстоятельствам, чаще по наитию, Вера все же не была до конца удовлетворена.
Вот и во время разговора с пенсионеркой она испытывала противоречивые чувства: попросить Эске сразу же поделиться проблемами, таким образом пытаясь предвидеть грядущие события, или пустить ситуацию на самотек. Сказать: «Я в отпуске», не вмешиваться, не мешать обстоятельствам складываться самим по себе? В таких случаях у Веры была присказка-цитата из любимого фильма «Золушка»: «А розы вырастут сами!» — и пусть судьба действует по собственному усмотрению…
