Не без труда удалось нам найти узкую полосу пляжа, свободную от фале латити. Пальмы здесь доходили До границы песка, и мы улеглись в прохладной тени их Развесистых крон, наблюдая за приливом. Еще минуту назад видны были верхушки рифов. Но вот их покрыла вода, и до самого горизонта поверхность океана стала гладкой. Время шло в приятной дремоте. Я очнулась в тот момент, когда легкий ветерок покрыл мелкой рябью лагуну и зашелестел в листьях пальм над нашими головами.
Трррах! — что-то упало очень близко, и песок брызнул нам на ноги.
— Что это?
На траве лежал крупный кокос. Он весил почти три килограмма. Мы подняли головы и увидели зловеще покачивающиеся большие спелые орехи. Так нам был преподан урок первой заповеди Самоа: никогда не садись под плодоносящей пальмой…
— Давайте заберем вещички и смоемся отсюда. Ветер усиливается, — сказал Збышек, с подозрением глядя на кроны пальм. — Совсем невдалеке я видел скалы, выступающие в море. Там и подождем, пока не спадет вода. Отлив уже начинается.
Действительно, с каждой волной море понемногу отступало, оставляя на мокром песке мелкие ракушки и водоросли. Скалы были тут же, за поворотом дороги. Покрытые водяной пылью, они сверкали в солнечных лучах, как будто покрытые черным лаком. Небольшие крабы, потревоженные нашими шагами, удирали в щели между камнями. Они были одного цвета со скалами, поэтому их поначалу можно было принять за скатившиеся в море черные камешки. Снизу и с боков валуны обросли тысячами моллюсков в темных скорлупках, которые так прочно присосались к скале, что их невозможно было оторвать. По мере того как оседало зеркало воды, между камнями образовывались маленькие озерца, с белым песком на дне. В каждом из них были свои удивительные водоросли и ракушки.
— А это что такое? — воскликнула Магда.
Из-под плоского камня показались оливково-зеленые щупальца. Длинные, тонкие и волосатые, они извивались в мелкой воде.
— Осьминог?
— Нет, осьминог, которого мы видели на рыбном дереве, выглядел иначе.
— Но тогда кто?
— Принесите какую-нибудь толстую палку. Я попробую приподнять камень.
Твердая ветка оказалась слишком хрупкой.
— Здесь нужно использовать рычаг, — сопя сказал раздраженный Збышек. — Посмотрите-ка, это существо забирается все глубже. Может быть, удастся его выгрести.
Мы начали осторожно вытягивать из-под камня скрученные щупальцы. Зацепили палочкой одно гибкое щупальце и слегка подтянули его, как вдруг существо свернулось, сжалось и убралось в свое убежище, оставив нам на память кусочек оторванной конечности. Ампутированный обрубочек какое-то время болезненно корчился, потом упал на песок и замер. Я поняла, что мы имеем дело с так называемой «brittle star», нежной морской звездой с очень длинными и хрупкими щупальцами, которые регенерируют, если их оторвать.
— Давайте поищем. Их здесь должно быть мною.
Действительно, стоило внимательно присмотреться, как мы увидели змеевидные ленты, выступающие почти из-под каждого камня. Некоторые звезды выползли так далеко, что можно было рассмотреть их маленькую шишковатую головку. Нас охватила исследовательская страсть. Вода спала, обнажив песчаные участки дна, усыпанные морскими богатствами. Ежеминутно мы находили что-нибудь ценное, таинственное, то, что еще никогда никто из нас не видел… Алебастровые веточки коралла, покрытые застывшими почками, коралловые мисочки, сотканные из известковых пластинок и уложенные в форме грибницы. Кораллы древесные, губчатые, белые и с красными прожилками… И раковины. Фарфоровые монетки или каури, некогда дававшие прибежище студенистым моллюскам класса Cypraea, пуговки «кошачьих глазок», которыми моллюски закрывают вход в свой домик, и конусообразные раковины с причудливыми пятнами по поверхности.
Кораллы… Мы не могли забрать с собой все, что хотели. Один из них, с круглым углублением, был, например, похож на тарелку. Он не жил в колонии, подобно остальным членам семьи, а одиноко обосновался на песчаном дне, оцарапав Магде ногу. Кто мог знать, что он там лежит?! Индивидуалист. Мы вытащили коралл на берег. Он был тяжелый, скользкий, поросший бесчисленным множеством полипов цвета истлевшей листвы. Потом он долго отмокал в растворе хлора, снова лежал на солнце, брошенный на съедение муравьям, и, наконец, после окончательных косметических операций засверкал своей алебастровой красотой. Этот коралл остался лежать у порога нашего самоанского дома, красивый и окостеневший, обращенный к солнцу и морю. До Польши нас сопровождала его маленькая копия — белый грибок величиной с пепельницу…
Я беру в руки мертвые обрубки коралловых садов. Они очень хрупкие и нежные. Вот, например, этот. Когда мы оторвали его от коралловой стены, он был красным и ветвистым, как оленьи рога. Теперь коралл полинял и поблек. Достался он нам нелегко. Однажды мы натолкнулись на небольшой пляж на северо- восточном побережье Уполу. В нескольких сотнях метров дальше на север лежал крохотный островок — попросту зеленая шапка, брошенная по капризу природы у самого берега.
— Во время отлива до него можно дойти вброд. Вода тогда не выше колена, — проинформировал нас случайный прохожий-самоанец.
Мы пошли к островку. Мягкий песок у берега постепенно сменился покрытой трещинами коралловой плитой. В песчаных расщелинах ютились сапфировые морские звезды, стремительно проплывали радужные рыбки. Между кораллами лежали коричневые и черные голотурии, которые называют еще морскими огурцами. Эти мягкие и дряблые существа длиной в 1 фут представляют собой наполненные жидкостью кожаные мешочки с двумя отверстиями по краям. Рассерженные, они выбрасывают из ротового отверстия клубок белых ниток, которые поразительно напоминают вареные макароны. Кое-где в разветвлениях коралловых кустов сидят коричневые морские ежи с хрупкими дрожащими иголками. Ноги скользят на губчатых водорослях, изодранные формы и цвет которых, от глубокой зелени до всех оттенков коричневого и темно-красного, напоминают осенние листья. Покров этого подводного леса ненадежен. Не раз он проваливался под ногами, обнажая колючее известковое нутро. Нужно внимательно смотреть, куда ставишь ногу. Менее предательским был «мягкий» коралл, Alcyonarian, близкий родственник настоящего, «твердого» коралла, от которого он отличается только тем, что не обызвествляется. И все же я неохотно прикасаюсь к нему. Слишком уж он напоминает коричневые, свернутые в клубок кишки…
Все чаще в коралловой платформе встречаются трещины. Они, должно быть, очень глубоки, потому что с каждой волной, движущейся со стороны моря, вода вздымается в них пенящимся булькающим гребнем. Мы ступали осторожно, чтобы не попасть в западню, и уже собирались повернуть назад, как вдруг Збышек испустил вопль индейского воина.
— Идите сюда! Я нашел красный коралл!
Ценой новых порезов и царапин добрались мы с Магдусей до широкой щели в рифе и склонились над глубокой ямой. В эту самую минуту что-то зашипело, забулькало, и яма выплюнула на нас гектолитры соленой воды. Мы заскользили спинами по дну, напоминавшему ложе факира, как будто нас выстрелили из катапульты…
— Боюсь, — тотчас же отреагировала Магда и ударилась в слезы.
Но вода успокоилась, и к нам вернулся спартанский дух. Мы снова склонились над расщелиной и у самой поверхности воды увидели лес красных кораллов. Этот лес в миниатюре рос не вверх, а по горизонтали, с легким наклоном в глубину. Он рос на зеленоватых и коричневых скалах, на толстых бурых стеблях, окраска которых постепенно, через различные оттенки кобальта и розового, переходила в темный пурпур. Коралл был твердый, колючий и мертвый.
— Попробую отломать кусок. — Збышек нагнулся, опустил в воду руку, и снова послышалось бессвязное бормотание воды…
Мы с Магдой отскочили в последнюю минуту. Когда осела пена, мы увидели, что наш папа стоит и сосет кровоточащую ранку на ладони.
— Ужасно крепко держится. Тянул изо всех сил — и все без толку, — Он сосредоточенно рассматривал ранку. — Бегите к машине, принесите долото и молоток. Иначе ничего не сделаешь.
Постукивая молотком в паузах между набегающими волнами, нам удалось отбить несколько красных
