продемонстрированы и все девушки, представлявшие цвет местного «общества» не продемонстрировали свои прелести.
Самоанцы остались, однако, не в восторге от этого показа и через несколько дней в большом сарае на Прибрежной улице организовали свой. Можно даже сказать антипоказ. Организовали его женские комитеты всех самоанских деревень с целью сбора средств на строительство своего помещения в Апиа. Дом был нужен и для размещения администрации, и для проведения собраний, и под общежитие для делегаток из глубинных районов острова, и для детской консультации. Чего только не планировали разместить в этом доме. Однако средства комитета оказались весьма скромными. Европейцам казалось, что женщины берутся за непосильное для них дело. Были куплены только самые необходимые материалы. Рабочая сила была бесплатная, да и все работы производились без оплаты. Специалисты со своими бригадами каждое утро принимались за работу, и все новые группы женщин приходили им на помощь, заботились о еде и напитках (безалкогольных!), подбадривали песнями. Когда же деньги были абсолютно необходимы, то организовывались какие-нибудь мероприятия и все поступления шли на латание дырок в бюджете. То же самое было и на этот раз.
Входные билеты не имели определенной стоимости. У дверей, ведущих в зал, сидела Саламасина Малиетоа, сестра президента, которая по самоанским традициям занимала пост председателя женского комитета. Она принимала от гостей пожертвования, размер которых тщательно записывала в специальном блокноте. Зал был украшен свежими листьями и цветами. Эстрада со стороны, обращенной к публике, была так густо усыпана цветами, что они образовали настоящий гобелен. От запаха цветов и пахучих масел, которыми были натерты тела женщин, кружилась голова.
Началась демонстрация. На эстраду одна за другой выходили группы женщин из отдельных деревенских комитетов. Молодые девушки и старухи проходили по авансцене, пели и танцевали сиву. Все по очереди оказывались в центре внимания публики; на них направляли свет прожекторов, и они, не переставая танцевать, отступали к колышущейся разноцветной группе на втором плане. Иногда какая- нибудь девушка, может быть, таупоу в своей деревне, а может быть, дочь какого-нибудь великого вождя, задерживала на более длительное время внимание зала. Она танцевала с кротким обаянием, улыбающаяся и спокойная. Вокруг нее прыгали и покрикивали старухи с перекошенными лицами. Они старались, создавая определенный контраст, обратить особое внимание присутствующих на красоту девушки. Впрочем, старухи танцевали, пожалуй, лучше других. Они не только образовывали фон для молодости. Наоборот, несмотря на дородность и сморщенные лица, танцевали легко, движения их были чрезвычайно точны, а каждый жест, каждый изгиб пальца и ладони сам по себе был произведением искусства.
Платья этих необычных манекенщиц, сотканные из листьев и свежих цветов разноцветных гибискусов, удивительных темно-лиловых лепестков банана, красного и розового имбиря, белых цветов китайской розы, были необыкновенны и неповторимы. Сухая многослойная, как луковая кожура, кора банановой пальмы послужила материалом для создания изысканных юбок, увядшие листья деревьев и кустов пошли на чудесные юбочки, лифчики, венки и короны.
Реакция зрительного зала была бурной. Когда же на эстраду выскочил строитель и в окружении своих подмастерьев сплясал сиву, из зала на авансцену посыпались монеты достоинством в несколько шиллингов. Но энтузиазм достиг своего апогея в тот момент, когда на фоне танцующих манекенщиц выступили по очереди все
С легендарных времен редко кто пользовался такой популярностью и уважением, как Саламасина. Когда она начала танцевать сиву (последний танец этого вечера) и отвесила изысканный поклон собравшейся публике, к ее ногам посыпался дождь монет. Ежеминутно поднималась какая-нибудь женщина и в ритме мелодии приближалась к эстраде. Она покрикивала, похлопывала себя по бедрам, плечам, лицу и, высоко держа над головой однофунтовый банкнот, размахивала им, как знаменем. Каждый должен был его увидеть и оценить по достоинству. Потом его положили к ногам танцующей среди других банкнотов и серебряных монет. После представления деньги аккуратно собрали, пересчитали и отложили на покупку необходимого инвентаря для только что построенного центра. Так выглядел «антипоказ» моды, и так самоанские женщины фаасамоа строили новое здание для своего комитета.
Большой парад
Какие еще мероприятия проводятся по случаю праздника независимости? Ежегодно устраиваются гонки длинных весельных лодок, конные скачки, ну и, разумеется, гвоздем программы является большой парад у мыса Малинуи. Сразу после появления на трибуне главы государства и исполнения государственного гимна раздается громкая артиллерийская пальба, и синий дым окутывает толпу. Прежде чем ветер развеет запах пороха, духовой оркестр начинает играть вальс, и президент приступает к смотру участников войны.
Ритмично и грациозно идет Малиетоа вдоль вытянувшихся по стойке смирно самоанцев, новозеландцев, американцев и… немцев. Этот самоанский либерализм по отношению к солдатам бывшей третьей империи кажется нам немного гротескным. Разумеется, они были далеко от адского котла, кипевшего в Европе. Это были «свои» немцы, женившиеся на самоанках, дети которых ехали в Германию, чтобы получить диплом и пообтесаться в свете.
Хотя наши местные приятели слышали об ужасах войны в Европе и были потрясены фотографиями в нашем альбоме «Не забудем», но… не видели ничего порочного в том, чтобы сыновья немца и самоанки, Франц или Ганс, воевавшие в рядах вермахта, стояли теперь плечом к плечу с Жаном или Джоном, бывшими солдатами его королевского величества короля Георга.
После смотра участников войны президент вместе с премьером становится на возвышение, и начинается парад. За ними, в фале фоно, толпится местная и иностранная знать с женами в шляпках и перчатках. Проходят подразделения столичной полиции в серых лавалава и шлемах, деревенские полицейские в белых лавалава, делегации деревенских женских комитетов, скауты, школьники… Оркестр играет ритмично, хоть и фальшиво, марши и вальсы. Голые плечи премьера Матаафы, натертые кокосовым маслом, блестят от пота, а на спине серого пиджака президента расплывается большое мокрое пятно… Группа иностранцев задыхается в фале, окруженном толпой, и с облегчением приветствует начало парада. Президент садится в «кадиллак». За ним в «шевроле» едет премьер Матаафа. На нем красивая набедренная повязка из традиционной сиапо и ожерелье из оранжевых панданусов. Потом трибуну по очереди покидают: верховный комиссар Новой Зеландии, резидент-представитель ООН и группа крупных и мелких сановников. Но толпа не расходится. Люди садятся на траву и ждут начала большого народного гуляния, которое проводится каждый год.
На малаэ перед парламентом далеко за полночь танцуют и поют школьные коллективы, девушки и юноши из различных деревень и островов архипелага, молодые люди и старики. Они выбивают ритмы на свернутых в рулоны циновках, стучат бамбуковыми палками, имитируют движением тела рыбную ловлю, вспашку земли и битвы древних самоанских воинов. Танец
На следующий день на площади остаются лишь увядшие лепестки цветов имбиря, выпавшие из
