Об этом нельзя забывать:Рассказы, очерки, памфлеты, пьесы

Помыкевич.

Я ходил к прокурору по этому делу. Да-да! И не раз. Да-да! Милостивая пани, ходил! Хотя дело, знаете... но все-таки, хотя он и

(тихо)

коммунист, но украинец, я уверен,— сердце у него украинское, мы ведь все, милостивая пани

(громко)

используем, одним словом, все возможное, чтобы правда победи­ла и ваш сын оказался на свободе, уважаемая пани!

Душкова.

Всю жизнь буду вам благодарна, господин адвокат.

Помыкевич.

Я выполняю только свой долг, как патриот- украинец.

Душкова.

Благодарю...

(Встает.)

Всего доброго.

Дзуня.

До свидания.

Помыкевич.

Целую вашу ручку, добродетельная пани!

Душкова.

Ува...

(Выходит.)

Помыкевич

(Дзуне).

В прошлый раз заплатила?

Дзуня

(быстро ищет в записной книжке).

В этом месяце всего десять... двадцать злотых.

Помыкевич

(приоткрыв дверь).

Добродетельная пани! Добродетельная пани! Задержитесь еще на минутку! Еще одно важное дело. Да, да, по делу сына. Добродетельная пани! О да, да, даже очень важно. А как же? Для вас, пани? Как? Отсюда вам кричать во все горло, добродетельная пани? Извините, но это...

(Входит, хлопнув дверью.)

Не верит ч-ч-чертовая ведьма!..

Дзуня. Наверное, у нее есть на то основания, меценат?

Помыкевич.

Вы говорите, у нее есть на то основания?

Дзуня.

Пане меценат, не будьте скромны...

Помыкевич.

Пане, я вас не совсем хорошо понимаю.

Дзуня.

Зато мы кое-что хорошо понимаем, дорогой пане меценат... Не так ли, панна Леся?

Помыкевич

(Дзуне).

И вы еще смеете говорить от име­ни панны Леси?

Дзуня. Не так ли, панна Леся?

Леся.

Да, Дзуня...

Помыкевич.

Да?

Леся.

Пане Дзуня...

Дзуня.

Я вижу и слышу все, панна Леся.

Помыкевич.

Я тоже вижу все...

Дзуня.

Бедный пан меценат... Вам не жаль его, панна Леся?

Леся.

Мне... Да!

Помыкевич.

И вы... вы тоже? Даже вы?..

Дзуня.

Интересно! Что это за «даже». Панна Леся, ме­ценат чувствует к вам особую жалость...

Леся.

Пане Дзуня, вы хотите...

Дзуня.

Только ради шутки хочется немного залезть язы­ком в семейные дела мецената.

Помыкевич.

А вы, я это знаю, вы не только языком ко мне влезли!..

Дзуня.

Извините, это ваше неуважение к собственной супруге...

Помыкевич.

Это ч-ч-черт знает что такое!

Дзуня.

Да, я вполне с вами согласен. Это действительно черт знает что такое.

(Поет.)

«Не питай, чого в мене заплакані очi...»

Помыкевич.

Пане товарищ, перед вами ваш шеф!

Дзуня.

Мне очень приятно, да вы, кажется, имели уже честь мне представиться. Панна Леся, вы не припоминаете?

Помыкевич. Панна Леся, вы должны к двенадцати быть В суде и не забыть о гербовых марках. А мы тем временем с вами поговорим!

Дзуня.

У меня тоже к вам будет маленькое дельце.

Леся встает и прячет в портфель бумаги.

Леся.

Пане меценат... господа... если вы это из-за меня...

Дзуня.

Что тогда?

Помыкевич.

Что тогда, голубушка?..

Леся.

Тогда... тогда... мне было бы очень неприятно.

Дзуня. Успокойтесь, панна Леся, меценат не сделает мне ничего плохого, потому что знает, что это было бы для вас очень неприятно.

(Целует ее руку.)

П о м ы к е в и ч. Идите, панна Леся!

Леся. Это было бы для меня...

Дзуня

(открывает двери).

До свидания, милая Леся!

Леся выходит.

Милая, славная девушка. Я завидую вам, меценат.

Помыкевич.

Это оч-ч-чень мило с вашей стороны.

Дзуня.

Благодарю за признание.

Помыкевич.

Сегодня я окончательно решил отблаго­дарить вас за ваше сотрудничество! Сегодня мы, пане Шуян, распрощаемся.

Дзуня.

А я другого мнения, пане меценат!

Помыкевич.

Что все это значит?

Дзуня.

Это значит, что не распрощаемся сегодня, господин меценат...

Помыкевич.

Знаете, пане Шуян, я всякое в жизни видел, но такого отъявленного наглеца, как вы, даже во сне видеть не приходилось. При таком жаловании, какое вы получаете, дру­гой чувствовал бы себя по крайней мере удовлетворенным.

Дзуня.

А я нет.

Помыкевич.

Я это знаю. Вы хотели бы еще особых прибавок. А позаботились ли вы об этом сами?

(Кивнул головой в сторону своей комнаты.)

Дзуня.

Вполне возможно... Но это не связано с вашей неблагодарностью, меценат. Однако, я думаю, это не столь важно.

Помыкевич.

Извините, но это очень важно, хотя бы и по­тому, что ваше поведение исключает возможность вашего даль­нейшего пребывания в моем...

Дзуня.

Доме?

Помыкевич.

Да, и в канцелярии!

Дзуня.

Вы чрезмерно строги.

Помыкевич.

Больше всего меня поразило в вас пол­нейшее отсутствие, заметьте себе, уважения к человеку, который всю свою жизнь отдал народу.

Дзуня.

Всю жизнь, а я и не знал. Как жаль, что не при­ходится читать старых календарей!..

Помыкевич.

Правильно. Вы бы из них многое почерп­нули для себя, молодой человек!

Дзуня

(тихо).

Даже и о деле с векселями в тысяча де­вятьсот восьмом году?

Помыкевич.

Довольно! Приходите завтра, я вам выпла­чу за три месяца! До свидания.

(Направляется к двери.)