мыслях не было. Я же определенно сказал: в человеческие добродетели, а вы, как известно, не человеческая, то есть не светская, я хотел сказать, а наполовину божеская особа.

Румега. Только раб и служитель христовый;

Помыкевич.
Верно, служитель христовый, так сказать. И как представителя народа я вас хотел спросить, случайно ли ваше представительство, если учесть при этом ваше здоровье. Ну, вы понимаете...

Румега. Господин меценат, может, вы ставите под сомне­ние мои заслуги перед родным народом?

Помыкевич.
Оч-чем это вы, отче? Неужели я не желаю добра своему народу, я только спрашиваю, не вредит ли вам слу­чайно это депутатство? Это же не только положение в высшей степени ответственное, но это, полагаю, труд, который требует, так сказать, железного здоровья.

Румега.
Не щадил его я до сих пор, не пожалею и в даль­нейшем- Нельзя нам, меценат, бросать поле боя, когда печальная наша отчизна простирает к нам, сынам своим, в отчаянии руки. Нам, меценат, до самой смерти, до последней капли крови — быть рыцарями!

Помыкевич.
А не считаете ли вы, что отчизна протяги­вает руки рыцарям молодым, здоровым, именно тем, которые могут пригодиться, послужить, именно тем, кто с аппетитом!

(
Румега. Я, дорогой меценат, слава богу, тоже имею аппе­тит, даже очень большой аппетит и потому извините, меценат1
(Выходит в столовую).

Помыкевич.
Ч-ч-черт!
(Нервозно ходит по комнате.)

Через минуту входит Дзуня.

Дзуня. «Не
питай, чого в мене заплакані оч
i
...»

Помыкевич.
К черту!

Дзуня.
Что случилось?

Помыкевич.
Меня удивляет, что вы даже в таком, ну, грубом деле не умеете держаться с достоинством и всюду лезете с этими «заплаканными очима». Боюсь, чтобы вы себе не напро­рочили.

Дзуня.
Не узнаю своего мецената. Неужели вы никогда не станете сдержанным. Это ведь так нужно для адвоката и буду­щего депутата...

Помыкевич.
Национального депутата?.. Вы думаете, что ослы, которые принимают, главным образом, глупые ребячьи пла­ны, могут когда-нибудь выступать с парламентской трибуны и по­лучать депутатское жалованье...

Дзуня.
Уверяю вас, меценат, что вы будете среди этих ослов исключением.

Помыкевич.
Разве только тогда, пане, когда у меня вот здесь
(указывает на ладонь)
вырастут волосы.

Дзуня.
При доброй воле у вас и там вырастут волосы. А во­ли, воли у вас совсем не хватает, вы — старое замшелое поколе­ние. Вы не понимаете одной- единственной истины, без которой вы сляжете в могилу. Когда головой вам не удается разбить стену, ройте носом под ней, а коли голова не лезет, просуньте одну ногу, потом другую — может быть, пролезете... Пусть и недолгая жизнь перед нами, но пока мы живем, мы хотим иметь тело ужа и носы из стали. Вот какие мы, меценат, ваши дети, ваша на­дежда!

Помыкевич.
Вы бы, вместо того чтобы декламировать, лучше бы провели в жизнь ваши нормативы. Мне кажется, я уве­рен, что с делом за номером...

Дзуня.
Без номера!

Помыкевич.
Что из него ничего не выйдет.

Дзуня.
Выйдет, когда вы депутатом станете, меценат.

Пауза.

А что разве не идет на удочку рыбка?

Помыкевич.
Какая там рыбка! Просто старая жаба!..

Дзуня.
Вы говорили о чем-то?..

Помыкевич.
Сделал оч-ч-чередную глупость.

Дзуня.
Это вас, полагаю, не должно выводить из равно­весия. Что же он думает?

Помыкевич.
Он совсем не думает, он даже говорить об этом не хочет!.. Говорит, я сам имею аппетит, даже очень большой аппетит.

Дзуня.
Вы о мандате, наверное?

Помыкевич.
О мандате депутатском.

Дзуня.
А о завещании?

Помыкевич.
Подождите, говорит. Прежде я должен ее узнать, ближе познакомиться. Ишь кикимора!.. И за это я дол­жен жертвовать своим сердцем!..

Дзуня.
Господин меценат, отец Румега в ближайшее время затанцует, как медведь на веревке.

Помыкевич
(с иронией).
Вы неоценимый человек...

Дзуня.
Полголовы отца Румеги уже в нашей пасти...

Помыкевич.
Вы чудесный парень!..

Дзуня.
А через неделю-две, через месяц мы взаимно друг друга поздравим.

Помыкевич.
Я и теперь готов уже поздравить вас за вашу несравненную предприимчивость.

Дзуня.
Меценат! Мы дадим ему возможность ближе по­знакомиться с Лесей!

Помыкевич.
Это... это было бы опасно, это было бы ужасно! Но самое худшее, если из всей этой затеи выйдет один пшик!.. Пане товарищ, это было бы ужасно!

Дзуня.
Отец Румега останавливается в отеле «Под Тре­зубом»?

Помыкевич.
Ну так что из этого?

Дзуня.
Меценат, ваше ухо!
(Шепчет ему что-то на ухо.)

Помыкевич.
Мысль, несомненно, интересная. Такого еще в моей адвокатской практике не было. Это действительно интересная мысль. А кто же, по-вашему, мог бы того...

Дзуня.
Думаю, Пыпця и Рыпця.

Помыкевич.
Хотите руками врагов...

Дзуня.
Вы о Рыпце и Пыпце?

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату