старенькая фисгармония. На левой стене густо развешаны пестрые ярмарочные олеографии, на которых можно увидеть Иисуса и Марию, с сердцами, проколотыми мечом, плотника Иосифа за работой, святого Николая, все периоды жизни праведника и грешника, распятого Иисуса и т. д. На правой стене висят портреты Ленина и Сталина, украшенные бумажными цветами, под ними — небольшой портрет Маркса в окружений семейных фотографий Воркалюков. Рядом — большая географическая карта с двумя полу шариями.
Рассвет золотит окно и сиреневый куст. Старый Штефан под тягивает гири дешевых стенных часов, висящих над этажеркой с книгами с левой стороны сцены. Штефан — высокий, худощавый, слегка сгорбленный старик восьмидесяти лет. Его узкие глаза спрятаны под густыми бровями. Волосы подстрижены по-старосветски — «под гривку». Под орлиным носом — небольшие выцветшие усы. На нем — замусоленная меховая безрукавка и сорочка из грубого полотна до колен; из того же полотна и штаны. Сорочка подпоясана широким гуцульским поясом, ее воротник затянут старой красной завязкой. Ноги — в сыромятных гуцульских постолах и толстых шерстяных онучах. Говорит большей частью медленно, взвешивая каждое слово, в минуту возбуждения закидывает назад голову и многозначительно кивает. При открытии занавеса
Лука
потихоньку играет на фисгармонии. Он среднего роста, блондин тридцати лет. Пряди буйных волос спадают на высокий лоб. Синие, чуть выпуклые глаза делают его похожим на отца, нос Штефана, рисунок губ контрастируют с довольно суровыми чертами лица: эти губы по-женски малы и на них застыла гримаса капризного ребенка. Одет Лука в спортивную фланелевую рубашку, в добротный свитер. Его черные брюки безупречно отглажены. На ногах — туфли на резиновой подошве. Они делают его походку неслышной. Перед Лукой на фисгармонии лежит букетик фиалок. Внимательно посмотрев на Луку,
Штефан
уходит. В дверях своей комнаты появляется
Варвара,
стройная брюнетка двадцати восьми лет, с цыганским смуглым лицом. Одевается довольно оригинально, с наклонностью к ярким контрастам, как и многие уроженки Гуцульщины. Плавные, но уверенные движения показывают, что эта женщина умеет владеть собой. Лишь в исключительных случаях она повышает голос.
На Варваре — короткий синий плащ с красной подкладкой и черный спортивный костюм, начищенные до блеска сапожки. На шее — красная шелковая косынка. Она натягивает черные лайковые перчатки.
Лука
(перестает играть и, словно испуганный чем- то, круто оборачивается. Увидев Варвару, встает).
Я тебя разбудил?
Варвара.
Я проснулась от звуков музыки. И очень удивлена:
мой
Лука поднялся сегодня раньше всех.
Лука.
Да, мне не спалось сегодня.
Варвара.
Почему именно сегодня?
Лука.
Ты сама знаешь, почему.
Варвара
(подходя к фисгармонии и показывая глазами на фиалки).
Это мне?
Лука наклоняет голову. Варвара прикасается к его волосам, но сразу же отдергивает руку. Она прикалывает цветы к груди и направляется к выходу, на пороге останавливается, опираясь спиной о косяк двери.
От восходящего солнца ее лицо покрывается багрянцем.
Я сделала большую глупость, Лука. Прости меня, но вчерашний поцелуй не повторится. Он был первым и последним.
Лука
(
подойдя к ней).
Не любишь?
Варвара.
Люблю, но это пришло, как буря... Кроме того, у меня есть еще...
Лука.
Семен?
Вар
вара. Ты обнаглел, мой дорогой.
Лука.
Прости, но этот град треугольных писем, по два или по три в неделю, уже пятый год..,
Варвара.
Ты живешь здесь всего пятую неделю и уже знаешь, от кого и сколько я получаю писем, хотя все эти письма до востребования. У тебя странные способности. Я трезвый человек и не люблю загадок, Лука.
Лука.
А ты сама разве не загадка? Какой с малолетства была, такой и осталась: пылающий лед.
Варвара.
Я всю жизнь мечтала об огне, который расплавит этот лед.
(Взяв Луку за руку.)
Я так хотела, чтобы ты был этим огнем, а сейчас боюсь.
Лука.
Меня?
Варвара.
Нет, себя. Сегодня почти всю ночь просидела над тетрадями, читала и ничего не понимала. Еще недавно я знала по имени всех моих школьников, а нынче, когда выхожу из школы, забываю даже, как они выглядят. Это унижает меня в собственных глазах. Не о такой любви я мечтала, Лука...
Лука.
Это она и есть — испепеляющая, все истребляющая, как градовая туча.
(Привлекая Варвару к себе.)
Я вынашивал ее в сердце долгие годы, но ты не хотела этого видеть. Потом ты вышла замуж, а я остался наедине со своим отчаянием. Оно погнало меня по свету, когда пришли немцы, но и там...
Варвара
(освобождаясь от объятий, перебивает).
Я не
знаю, что было там у тебя. Я знаю, что мой муж стал бороться с ними не от отчаяния, а от любви к своему народу, и из-за нее он сложил голову.
Лука.
Варвара!.. Хочешь — возьми мою жизнь. Она... твоя...
Варвара.
Ты не понимаешь меня, милый...
Доносится далекий глухой звериный рев.
(Инстинктивно прижимаясь к Луке.)
Это что?
Лука.
Голос джунглей... Из Стрыя ехал передвижной зверинец и застрял у нас на несколько дней. Мост на дороге ливнем размыло. А вернуться обратно горючего у них не хватает.
Варвара.
И будут ждать окончания ремонта?
Лука.
Да, он на исходе: еще настил — и все.
Варвара.
А Негрич не может им дать бензина взаймы из колхозных фондов?
Лука.
Ты наивна, Варвара. Сейчас же весенняя посевная. Каждая капля бензина у них на учете. Директор зверинца пробовал и получил отказ.
Варвара.
Но мне показалось, что заревело не в селе, а в лесу, за Русским полем.
Лука.
Это было только эхо, Варвара.
Варвара.
Тяжелый будет сегодня день для дядьки
