— Мы достали вездеход из реки, — сказал Кенди, хмуря брови и явно не собираясь обсуждать ничем не подтвержденное покушение.
— Ну, и?..
— Установлено отсутствие стержня в датчике высоты. Когда стержень выпал, это явилось для датчика сигналом, что машина поставлена на стоянку или коснулась земли, и — что совершенно естественно — двигатель заглох.
— Совершенно естественно.
— Так или иначе следует признать это невезением, ибо почему мы должны предполагать, чтобы точка выпадения стержня была ему задана?
Карев провел рукой по складкам постели.
— Я не знаю конструкции ваших вездеходов, — сказал он, — но думаю, что, когда переезжаешь через реку, датчик высоты погружается в воду.
— Это неизбежно.
— А если бы кто-то убрал настоящий стержень и на его место поставил другой, сделанный, скажем, из гордонита?
— А что такое гордонит?
— Сплав, который растворяется почти сразу после соприкосновения с водой.
Кенди тяжело вздохнул.
— Снова мы возвращаемся к таинственному заговору против вас. Вы выдвигаете предположение, что на базе находится убийца.
— Вовсе нет! — Карев почувствовал новый прилив гнева. — Предположение я выдвигал вчера, сегодня я со всей уверенностью утверждаю это.
— Я проверил членов всех групп и не нашел на базе никого со свежей раной на лице, — сказал Кенди и встал.
— А та территория вокруг базы, которую, если не ошибаюсь, вы называете Африкой?
Кенди улыбнулся.
— Мне нравится ваше чувство юмора, мистер Карев. Есть такая очень старая английская шутка, о, том, как король Дарий встречается за завтраком с Давидом, которого накануне бросил в пещеру со львами. Король спрашивает: «Как тебе спалось?» «Плохо, — отвечает Давид. — Если говорить честно, мне мешали львы». Король презрительно фыркает и говорит: «Видимо, ты сам их туда притащил, а это уже не моя вина».
Карев неуверенно улыбнулся.
— Это шутка?
— Я тоже долго думал над этим. Но потом — а должен вам сказать, что я интересуюсь литературой девятнадцатого и двадцатого столетий — обнаружил, что последнюю фразу, вложенную в уста короля, говорили обычно английские хозяйки, сдававшие комнаты, когда жильцы жаловались на блох в постели.
— И все же это не слишком смешно. Я хотел спросить вас, что значит Beau Geste, но пришел к выводу, что не стоит.
— Я имел в виду только, что если кто-то действительно охотится за вами, то это не имеет ничего общего с базой Объединенных Наций. Вероятно, вы досадили кому-то до прибытия сюда.
Карев хотел возразить, но не придумал ни одного подходящего аргумента. Он проводил Кенди взглядом, пока его плечистая фигура не исчезла за дверью, и попытался соединить события последних дней в логическое целое. Единственный общий вывод, к которому он пришел, был таким, что вся его жизнь чертовски осложнилась после того, как он узнал о Е.80. Баренбойма и Плита беспокоила возможность промышленного шпионажа. Может быть, старательно обдуманные шаги, предпринятые для сохранения в тайне их совместных действий, оказались не вполне успешными? Допустим, он вылил на Рона Ритчи свое виски за то, что тот делал оскорбительные намеки на связь Карева с Баренбоймом. Но вдруг известие о Е.80 дошло до могучих и безжалостных конкурентов? Каким образом они пытались бы узнать об этом побольше? Разве не захотели бы они похитить его, чтобы допросить и обследовать? Но что можно выведать у трупа? И разве не заинтересовала бы их также Афина?
Карев нажал кнопку, вызывающую сиделку.
— Когда меня должны отправить отсюда? — спросил он, когда та появилась.
— Доктор Реддинг заказал на сегодняшний вечер вертовзлет, приспособленный для перевозок носилок. Вы полетите прямо в Лиссабон.
Тон ее голоса сказал ему, что она еще не простила ему нарушения ее планов прошлой ночью.
— Ах, так… И это было сделано по обычным каналам? Все знают, когда и на чем я улетаю?
— Не все, — холодно ответила сиделка. — Это мало кого интересует.
Карев махнул рукой.
— Спасибо, это все. Я вас позову, если меня снова кто-нибудь атакует.
— Можете не беспокоиться.
Когда она вышла, он взял с ночного столика коммуникатор и сказал, что хочет говорить с начальником транспорта Фармы. После короткой паузы его соединили.
— Парма из Фармы, — услышал он голос с характерным шотландским акцентом. — С кем я говорю?
— Это Вилл Карев. — Карев взглянул на дверь палаты, убеждаясь, что она закрыта. — Где ты сейчас, Феликс?
— В клубе. Пью свой литровый завтрак.
— Ты едешь сегодня к самолету?
— Да, он прилетает минут через пятьдесят. Не знаю, успею ли.
— Успеешь, а кроме того, возьмешь с собой меня.
— Но ведь… — голос Пармы прервался от удивления.
— Это для меня очень важно. Ты мог бы взять по дороге мои вещи из домика и подъехать за мной минут через пять? — спросил Карев, стараясь, чтобы его слова прозвучали возможно более драматично. — И никому ни слова.
— Ну, хорошо. Но что случилось?
— Я расскажу потом. Приезжай скорее.
Карев отложил коммуникатор и осторожно встал с кровати. Он осмотрел шкаф, но не нашел в нем одежды, в которой мог бы отсюда выйти. Стоя у окна, он смотрел через него, пока не заметил едущий через главную площадь грузовик. Подождав, пока тот подъедет ко входу, он скользнул к двери и вышел из зала. Когда он шел, висящее в груди правое легкое подхватило ритм его шагов, чуть постукивая о ребра. Стараясь не нарушать равновесие, он незаметно покинул здание, а потом сел в ждущий его грузовик. Несмотря на облегчение, которое его охватило, он чувствовал себя оскорбленным тем, что никто не заметил его бегства.
— Пойми меня правильно, — сказал Парма, от которого пахло пивом. — Как все прочие, я люблю развлечься, особенно в такой дыре, но тебе, случайно, не следует лежать в постели?
— Поехали, — поторопил его Карев, беспокойно поглядывая на дверь госпиталя.
— Хорошо, Вилли, но мне это не нравится, — заявил Парма, отпуская сцепление, так что колеса закрутились на месте, поднимая пыль, а потом грузовик двинулся через площадь, визжа и скрипя колесами и корпусом, протестующими против такого обращения. — И сразу тебе скажу, что это не лучшая машина для бегства.
— Ничего, сойдет.
Карев внимательно посмотрел по сторонам, ища каких-нибудь признаков заинтересованности его отъездом. Однако на накаленной солнцем базе было тихо, и видно было только двух мужчин в голубых униформах Объединенных Наций, развалившихся в тени тента. Возможно, это те самые, которых он видел накануне точно, в том же месте. Ни один из них даже не взглянул на грузовик, проехавший мимо, волоча за собой вихрь пыли и сухих листьев.
— А собственно, что ты такое сотворил? — спросил Парма, когда грузовик выехал на лесную дорогу, и деревья по обе стороны сомкнулись, бросая на нее тень.
