Едва я присел на постель, ее проворные руки заласкали меня всего, и у меня сразу встал. Но мне хотелось продлить удовольствие. Вернее, мне необходимо было его продлить – проблемы с деньгами не оставляли надежды на второй заход.
– Может, сперва поболтаем?
– О Господи, – вздохнула она. – Так ты из психов?
Я не понял.
– Ну, с психологического, здесь же Калифорнийский университет, – пояснила она. – Приходят, платят бабки и задают вопросы. Что я чувствую, когда делаю то, это, что думаю о красном фонаре, деморализована ли я, ощущаю ли себя жертвой… Иисусе! Честно говоря, мне больше нравится трахаться, чем болтать.
Ну, мы так и сделали – в смысле начали трахаться. Как рядовой морской пехоты США, я чувствовал себя морально обязанным доказать, что я больше мужчина, чем все студенты-психологи, вместе взятые, поэтому хранил молчание в течение всего акта любви.
Мой сын Питер прослушал в школе несколько курсов психологии, за которые платил я. Мне казалось, это хороший способ вправить ему мозги, не переводя деньги на местных мозговедов, но все, что мне досталось, – шестьсот вопросов за обеденным столом, неодобрительные взгляды и одна полноценная драка.
– Вы хоть понимаете, как отрицательно ваша работа сказывается на вашей семье? – осведомился прикрепленный консультант, скрестив руки на груди и сидя на моем диване, засранец.
– Моя работа обеспечивает им еду, – заметил я. И крышу над головой. И диван под вашим задом.
– Но известно ли вам, насколько она их задевает. Не знаю, имел ли он в виду нечто, поддающееся количественной оценке, но парни из отдела по возврату биокредитов привыкли иметь дело с конкретикой, а н абстракциями. Конкретный дом, осязаемый орган, а остальное – не наша забота.
– Нет, – ответил я. – Не знаю. Можете назвать точную цифру?
От этого он сразу заткнулся, к моему облегчению. Может, у него и есть диплом мозго…, но в высшей математике он пустое место.
Достигнув удовлетворительного для обеих сторон финала, мы с Бет все-таки поболтали. Это я не удержался.
– Тебе было хорошо? – спросил я, желая услышать оценку, а не напрашиваясь на комплименты.
– Мм-м-м… Замечательно. Но ты вовсе не обязан…
– Я сам этого хотел.
Бет улыбнулась и притянула меня к себе:
– Джонни обычно этого не делают. Просто двигаются туда-обратно, пока не кончат.
– Это потому что я не Джонни, – сострил я, и Бет была настолько снисходительна, что хихикнула. – Ты вообще тусуешься потом с клиентами?
– Только с самыми красивыми, – ответила она, и я раздулся от гордости еще больше. Тот факт, что я заплатил ей за время, как-то улетучился из головы, и я воспринимал все ее слова как откровенные признания случайной любовницы.
– Я в морской пехоте, – сказал я, решив, что Бет должна знать.
Она пожала плечами и призналась:
– Я могла догадаться. Но немного увлеклась процессом… – Вдруг она схватила мою руку и сильно сжала… – Так, кажется, вторая волна на подходе, – проскулила Бет, перекатилась в мои объятия и принялась тереться лобком о мое бедро, тихо постанывая. Это была одна из самых завораживающих картин, какие мне доводилось видеть в своей жизни. Смотрел бы и смотрел Целыми днями.
Час спустя, когда мы позанимались любовью еще два раза, а в коридоре уже томилась очередь, Бет взяла с меня деньги как за один заход. Я не мог поверить своей удаче-уже планировал сыграть по-крупному – на базе мы каждую неделю резались в кости – и покрыть расходы на рандеву, но теперь мог приберечь наличные до другого раза.
– Может, в следующие выходные… – начал я, но Бет уже поправлявшая постель для следующего клиента, покачала головой:
– В следующие не получится. В городе пройдет съезд я буду работать в отелях.
– О, – осекся я, с удивлением ощутив растущий гнев при мысли, что Бет спит с другими мужчинами. В какой-то момент нашего сексуального единения некий вирус ревности проник в мой организм, рассеяв споры в мозгу. Что мне СПИД и сифон – я уже чувствовал, как меня пожирает новая смертельная болезнь. Не иначе провидение советовало мне похерить надежду на будущие отношения там же и тогда же – мои ревнивые позывы, какими бы ханжескими они ни были, убивали малейший шанс на то, что у нас что-то получится. Но интуиция шептала свои подсказки едва слышно – нет бы рявкнуть на ухо, когда нужно.
– Но через выходные я свободна, – сказала Бет, чмокнув меня в щеку. Это оказалось приятнее, чем все тантрические позы, которые мы перепробовали за последний час.
Вот так и закончился наш первый день знакомства – я ушел, унося на щеке поцелуй, а Бет проводила меня до дверей. Все как у людей.
Курс боевой подготовки продолжался – бесконечная череда бесчисленных повторений, которые, по заверению сержанта-инструктора, незаменимы для спасения наших тощих шкур. Я так и не понял, зачем балансировать над ямой с водой, если мы вроде как будем бить врага в пустыне, но после трех нарядов вне очереди научился держать рот на замке.
В Сан-Диего наведывался раза два в месяц – чаще увольнительную на двое суток вымутить не удавалось. Я брал массу дополнительных нарядов – патрулирование, уборку, бумажную работу, чтобы освободить выходные. Вскоре я спохватился, что сплю всего три часа в сутки. Зато мы с Бет отлично проводили время – в основном уединившись в дальней комнате массажного салона и испытывая кровать на прочность, с перерывами на вылазки в разнообразные ночные кабаки. Бет достаточно хорошо понимала мои чувства, чтобы благоразумно освобождать выходные от работы, и всего однажды нам пришлось лететь из бара как угорелым, потому что она забыла о назначенной встрече с клиентом и не могла отменить свидание. Я ждал в коридоре, слушая, как скрипят пружины матраса. Это продолжалось час и шесть минут.
В последние недели курса боевой подготовки основной упор сместился на практику и тактику. Мы участвовали в учебных военных маневрах, или операциях, называйте как хотите. Наши плацы превратились в великие равнины фальшивого огня условного противника, захламленные макетами танков, бутафорскими зданиями и ненастоящими снайперскими гнездами, стрелявшими в настоящих солдат, корчившихся от подлинной боли – применялись низкоскоростные резиновые пули вонючие, как сволочь. Один парень из роты Е потерял глаз, когда протирал запотевшие защитные очки.
В последний день – зря нам сказали, что это наши заключительные двадцать четыре часа начальной подготовки, – мы решили оттянуться на всю катушку. «Красные» рулят, хо!
Мы устроили рейд в форт «синих» – я и Гарольд Хенненсон, – по ходу дела обезвредив трех снайперов. Уложились в три часа – два часа двадцать пять минут выматывающего душу ожидания и полчаса переизбытка адреналина. Подробности: мы обстреляли хлипкий оштукатуренный фасад патронами с красной краской, размазали ее по своим лбам и, окончательно разойдясь, запечатлели там собственные фамилии, испуская наихудшие в истории войн боевые кличи. Мы взяли пленных, заложников, связали их веревками, представив, будто это широкие полосы коры эвкалиптов, и подвергли задержанных допросу, выспрашивая личные номера, имена женщин, с которыми они спали, и точные адреса последних. Мы были королевскими ВВС, пехотинцами США, бригадой желтых лент – в общем, всеми славными вояками из старых фильмов о войне. Мы были пирующими монголами. Мы были победителями.
Инструкторы пришли в ярость. Каждый из нас получил по два часа нотаций, угроз, отжиманий, ограничений во сне и еде и сто часов нарядов на кухне и уборки казарм и территории. Разумеется, за этими занятиями мы и минуты не провели – отправка с базы состоялась на следующий день.
За неделю до того, как командование корпуса морской пехоты отправило наш батальон греться на белом солнышке пустыни, мы с Бет сочетались браком. Я бы не назвал обряд волшебной сказкой – разве что в духе братьев Гримм, – но все прошло очень мило. Полупьяный пастор, которого оторвали от кружки в баре у дома Бет, Джейк Фрейволд в качестве свидетеля и до кучи Гарольд Хенненсон, драивший унитазы своей зубной щеткой – не по принуждению, но из-за фанатичного стремления к порядку, – скрепили своими подписями три экземпляра свидетельства о браке.
