его преследовать. Просто он не хочет, чтобы нас видели вместе, это он за меня боится, за мое доброе имя.
— Но ведь вас никто не узнает?
— Иногда и узнают… только мне это все равно! — Она дерзко заломила свою шляпу, но сейчас же устало уронила руки: этот печальный жест Брайс уже видел у нее однажды. — Придешь в магазин, а там только и слышишь: «Да, мисс», «Нет, мисс», «Конечно, мисс Димвуд». Да-да, они очень уважительно со мной говорят. Верно, понимают, что ружье дяди Гарри и издалека бьет без промаха.
Потом она обернулась к Брайсу; до сих пор она шла и смотрела прямо перед собой. А теперь ее карие глаза пытливо глядели ему в лицо.
— Вот я тут разговариваю с вами, словно вы один из… — Брайс был уверен, что она скажет «один из шайки», но она замялась и докончила: —…из моих родичей, ну, как дядюшка Хайрам.
— Прошу вас, считайте меня таким же верным вашим другом, — от души сказал молодой человек.
Она ответила не сразу; казалось, она всматривается вдаль. Они были теперь недалеко от каньона и реки. Плотные ряды каштанов скрывали от глаз подножие горы, но откос, по которому Брайсу предстояло выбраться к еще невидимой отсюда дороге, был уже совсем близко.
— Вот теперь я буду настоящим проводником, — сказала вдруг Фло. — Как дойдем вон до того каштана и нас никто уже не увидит, мы через ущелье не пойдем, а свернем в рощу. Вы подниметесь в гору до проезжей дороги с этой стороны.
— Как же так? — с изумлением спросил Брайс. — Ваш дядя сказал, тут пройти невозможно!
— Спуститься невозможно, а подняться — вполне, — смеясь, возразила она. — Я нашла дорожку, и, кроме меня, ни одна душа ее не знает.
Брайс взглянул вверх: почти отвесный каменный склон был весь изрезан трещинами, кое-где в глубоких расселинах рос карликовый терновник и еще какие-то чахлые кусты, и все же склоны эти казались такими крутыми и неприступными, что он снова недоверчиво посмотрел на девушку.
— Сейчас покажу, — с торжествующей улыбкой сказала она в ответ на его взгляд. — Не зря же я исходила эту долину вдоль и поперек! Но сперва дойдем до реки. Пускай они думают, что мы пошли через ущелье.
— Кто это они?
— Те, кто следит за нами сейчас, — сухо ответила Фло.
Еще несколько шагов — и они дошли до рощи, что тянулась до берега реки и устья каньона. Девушка нарочно помедлила на самом виду, потом шепнула «пойдемте!» и круто свернула в рощу. Брайс двинулся за ней, и через минуту зеленая стена надежно заслонила их. По другую сторону этой изгороди вздымалась отвесная гора, и для них оставалась лишь узенькая тропинка. Ступать приходилось по камням и упавшим с откоса деревьям, с их стволов тянулись кверху новые побеги каштана и лиственницы. Тропинка была неровная, капризная и поднималась в гору очень круто; но Фло шла впереди привычным легким шагом истинной жительницы гор и притом с удивительной грацией. Брайс невольно заметил также, что по обычаю девушек Запада она была обута в легкие и изящные башмачки, каких не носят девушки, когда приходится ходить по столь диким местам. Тот же узкий след маленькой ножки привел его сюда, в лощину. Вскоре Фло остановилась и словно бы с удивлением посмотрела на откос. Брайс поглядел в ту же сторону. Из расселины в скале один куст торчал выше других; на нем что-то висело и тяжело хлопало на ветру, напоминая крыло ворона или тряпку, намокшую под вчерашним дождем.
— Вот чудно-то! — сказала Фло, всматриваясь в неприглядный и какой-то нелепый темный предмет на кусте, — было в нем что-то смутно знакомое и недоброе. — Вчера тут этого не было.
— Похоже на мужскую куртку, — с тревогой сказал Брайс.
— Ого! — сказала девушка. — Значит, кто-то спуститься-то спустился, но наверх ему уж больше не подняться. Ну да, вон там и новые камни осыпались и кусты обломаны. А это что? — спросила она вдруг и показала пальцем на что-то впереди: в нескольких шагах от них громоздились совсем недавно обвалившиеся камни и вырванные с корнем кусты, и среди всего этого виднелась куча лохмотьев, чем-то странно напоминавшая изорванную тряпку, которая болталась на кусте в сотне футов над ними. Фло вдруг чисто по-женски вскрикнула от ужаса и отвращения — впервые она проявила женскую слабость — и, отпрянув назад, схватила Брайса за руку.
— Не ходите туда! Уйдем скорей!
Но Брайс уже увидел нечто такое, что и ужасало его и притягивало к себе с необоримой силой. Он осторожно высвободил руку, попросил девушку не двигаться с места и направился к отвратительной куче. Чем ближе он подходил, тем яснее различал в ней уродливую карикатуру на человека — тело было так изувечено и скрючено, что напоминало скорее упавшее огородное пугало. Как часто бывает, когда смерть застигнет человека случайно, врасплох, прежде всего бросалась в глаза одежда и своим отвратительно жалким, нелепым и в то же время смешным видом уничтожала даже самое величие смерти. Казалось, эта одежда никогда и не была впору тому, кто ее носил, и надел он ее только ради какого-то мерзкого шутовства — башмак почти свалился с распухшей ноги, клочья жилета перекинуты через плечо, точно у какого-то пошлого паяца. Сперва Брайсу показалось, что у трупа нет головы, но потом он смахнул мусор и ветки и с ужасом увидел, что шея вывихнута и голова беспомощно подвернулась под плечо. Когда же он увидел багровое лицо трупа, ужас уступил место еще более острому и жгучему чувству: лицо это каким-то чудом избежало увечий и уродства, но мышцы его растянулись в подобие самодовольной улыбки, и Брайс его узнал! Это было лицо ехидного пассажира, того самого, который ограбил почту — теперь Брайс больше в этом не сомневался.
Им овладела странная, себялюбивая досада. Этот человек навлек на него позор и опасность, и даже теперь, мертвый, он словно торжествует и смеется над ним! Брайс внимательно осмотрел мертвеца: куртка и кусок жилета остались где-то на кустах, когда он падал с горы, рубашка все еще кое-как держалась, но была изорвана спереди, и сквозь нее виднелся широкий кожаный пояс, надетый прямо на тело. Забыв об отвращении, Брайс сорвал с мертвого остатки рубашки и развязал пояс. Этот пояс, как и вся одежда, был насквозь пропитан водой, но его оттягивало что-то тяжелое. Брайс распустил его и увидел пакет с деньгами, печать осталась в целости и сохранности. Это и была похищенная казна!
Легкий вздох заставил Брайса оглянуться. Фло стояла в нескольких шагах от него и смотрела на него с любопытством.
— Вот он, вор, — сказал молодой человек, задыхаясь от волнения. — Наверно, пытался удрать и свалился сюда сверху, с дороги. Но деньги все целы! Сейчас же идемте обратно к вашему дядюшке! — продолжал он с жаром. — Идемте же!
— Вы что, сошли с ума? — удивилась девушка.
— Нет, — возразил Брайс, тоже удивленный, — но вы же знаете, мы с ним решили, что будем вместе искать эти деньги, и теперь я должен показать ему, как нам повезло.
— Он же сказал вам: если встретите вора и сумеете отнять у него деньги, можете взять их себе, — серьезно ответила Фло, — и вот они у вас.
— Но я получил их совсем не так, — поспешно возразил Брайс. — Этот человек погиб, потому что пытался убежать от дозорных вашего дядюшки, и, значит, вся заслуга по праву принадлежит этим дозорным и ему. И я был бы подлец и негодяй, если бы этим воспользовался.
Девушка посмотрела на него с восхищением и жалостью.
— Но ведь когда он поставил здесь дозорных, он вас еще и в глаза не видал, — нетерпеливо сказала она. — И потом, желание дяди Гарри — еще не все, он должен считаться с тем, что решит шайка. Уж если добыча попадет к ним в руки, они ее не выпустят, а если узнают, что деньги у вас, вам тоже отсюда не выбраться.
— Может, эти люди и предатели, но я-то предателем никогда не стану, — твердо сказал молодой почтальон.
— Вы не имеете права называть их предателями, ведь они не знают, что вы задумали, — резко возразила девушка. — Скорей уж ваша Компания может назвать предателем вас — вы-то строите планы, не спросясь их.
Брайс вздрогнул: он уже и сам об этом думал.
— Сперва выберитесь отсюда с этими деньгами, а потом можете предлагать награду, — продолжала
