Ближнему Востоку. В тот же день Маршак эти воспоминания изложил в стихах. В одном из них, «На верблюде (Реховот — Экрон)», речь идет о посещении двух городов. Один из них — Реховот — в ту пору был еще небольшим поселком (в 1898 году его посетил сам доктор Герцль), второй — древний Экрон, город некогда филистимский, оказавшийся в XIII веке до н. э. во владении колена Дана, а позже завоеванный воинами колена Иуды, о чем говорится в Книге Судий: «Иуда взял Газу с пределами ее, Аскелон с пределами его и Екрон с пределами его».
Когда верблюд, качаясь, нес Тебя песчаною дорогой, И ты на скат и на откос Смотрела издали с тревогой… …Давно ль верблюд, качаясь, нес Тебя пустынею убогой, А я, как опытный матрос, Тебя удерживал дорогой? Встреча со страной праотцев оставила неизгладимый след не только в памяти Самуила Яковлевича, но и в его поэзии. В тот день 21 августа 1912 года в Оллиле он написал одно из самых блистательных своих стихотворений — скорее это маленькая поэма:
Я был в английском легком шлеме И в сетке, тонкой и сквозной, А то бы мне и грудь и темя Прожег палящий южный зной… Нас было много. Тут был целый Веселый дружеский ферейн: Ханани — малый загорелый И оголтелый Айзенштейн… Не торопясь, спокойным шагом Мы долго шли. Но вдруг без слов Решили всем ареопагом Найти верблюдов иль ослов. Ханани, шедший с карабином, Ханани, храбрый человек, Дорогу неким бедуинам И их верблюдам пересек… «Как поживаешь и откуда? Я друг твой! Вот тебе рука. Дай нам до Экрона верблюда За целых три металика». Казалось, будет перестрелка И не уступит бедуин, Но совершилась эта сделка Довольно быстро — в миг один… Итак, мы сели. Боже, боже! Какой сюрприз, какой испуг, И сколько криков, сколько дрожи, Когда верблюд поднялся вдруг… Потом мы двинулись неслышно Вдоль по дороге — по пескам. Как беспорядочно и пышно Лежали платья наших дам! Нам было весело сначала, Хоть и качало нас чуть-чуть. Но так потом нас закачало, Что стал нам страшен дальний путь… Вдали закат вставал, как чудо — Пылали розы в синеве… Когда спустились мы с верблюда, Слегка кружилось в голове. Потом в гостинице дорожной Нам блюдо подали маслин, И чай мы пили невозможный В стране плодов и сладких вин… Среди друзей Маршака того периода был Гедеон Моисеевич Немировский, талантливый инженер- химик. Самуилу Яковлевичу он чем-то напоминал отца: близорукий, невысокого роста, небольшая бородка, как у Якова Мироновича, внимательный взгляд. Он был всего на десять лет старше Самуила, а казался старым. Это он настойчиво советовал Маршаку учить английский: почувствовал в Маршаке талант переводчика.
