Не было ни сцены, ни помоста, ни платформы. Ни подиума, ни пюпитра с конспектом, ни кресла. Экранов тоже не было. Все разобрали и убрали.
У дверей не стояли ассистенты. В дальнем конце зала их тоже не было. Не было ни столов для них, ни стульев.
Стулья для курсантов тоже отсутствовали, их аккуратно сложили друг на друга в большой кладовке. Когда мы вошли, дверь в кладовку была приоткрыта. Периодически кто-нибудь подходил, заглядывал внутрь, поворачивался к остальным с озадаченным видом — и возвращался к растущей толпе курсантов, стоящих или прохаживающихся туда-сюда возле входной двери.
Зал выглядел заброшенным, словно модулирующая тренировка и все люди, ответственные за ее проведение, исчезли сегодня ночью.
Мы стояли небольшими группками, ничего не понимая, переглядываясь и гадая, что происходит. Тихо переговаривались. Собирается ли кто-нибудь появиться и взять на себя руководство? Неужели все проспали или забыли, что остался еще один день?
Или случилось нечто более серьезное? Может быть, тренировку срочно отменили? Может быть, произошло что-то непредвиденное? Но если так, то почему нас не предупредили? Мы ничего не понимали.
Какого черта! Что происходит?
Но меня беспокоило еще что-то, и я не мог понять, что именно. Я взглянул на Марисову, но она покачала головой, тоже ничего не понимая. Медленно повернувшись вокруг своей оси, я старался разглядеть то, что не запечатлелось в сознании.
В зале было что-то не так.
Все выглядело как обычно, но по-другому. Я понял: если разобраться, что тут не так, это объяснит все.
Дело было не в пустоте или в отсутствии Формана и его помощников. Не хватало чего-то еще, к чему я привык, а теперь не видел…
И тут я понял: не подметен пол. Он не был грязным, но и чистым его нельзя было назвать — вот это и не давало мне покоя. В этом и заключалась разница. Всего лишь несколько обрывков бумаги — но он казался грязным по сравнению с тем, что мы привыкли здесь видеть.
Раньше в зале все блестело. Даже пулевые дырки в стенах исчезали после первого же перерыва.
Сегодня зал не был готов, поэтому и выглядел заброшенным. Мы привыкли приходить на готовое. Сейчас зал не выглядел вместительным чистым пространством, ожидающим, что его заполнят. Он стал просто большим грязным пространством. Различие — как бездна.
Форман напоминал о чистоте почти каждый день: — На этой планете вы либо хозяева, либо гости. Гости ожидают, что о них позаботятся. Гости мусорят, не задумываясь, кто уберет за ними. Гости ждут, что за них заплатят. Приглашая кого-нибудь в гости, мы получаем удовольствие от их присутствия, а не от того, что за ними приходится убирать. И если цена уборки становится непомерной, гости превращаются во врагов. Запомните это.
Хозяева же берут на себя заботу о других людях. Хозяева — собственники. Хозяева убирают мусор, где бы они его ни увидели. Хозяева поддерживают чистоту в своем доме, чтобы гости чувствовали, что их ждут и о них заботятся.
Вопрос в том, — повторял Форман снова и снова, — гости вы или хозяева на планете Земля? Оставляете ли за собой окурки, конфетные обертки, смятую бумагу, апельсиновые корки, банки из-под лимонада и весь остальной мусор вашей жизни? Даже если ваше отношение к ближним напоминает режим Дахау и вы оставляете за собой дорожку из трупов — никакой разницы нет. Вы всегда ждете, что кто-то за вами уберет. Или вам все равно, будет ли чисто.
Хозяин убирает мусор, где бы он его ни увидел. Он хозяин, и это его ответственность. Он входит в комнату и моет ее, потому что не может стоять и смотреть на грязь. Он заботится о близких, потому что не может видеть их раны, неудовлетворенность, боль. Хозяин заботится о том месте, где он живет. Я живу на Земле, А где живете вы?
Все правильно.
Форман не деликатничал, но и не обещал этого. Он обещал только результаты. Я смеялся, направляясь в кладовку, где были сложены стулья.
Как я и ожидал, в углу стояли метлы и совки.
Я не спросил — спрашивать было некого, — просто взял метлу и начал подметать пол.
Несколько человек уставились на меня, парочка захлопала в ладоши, но вскоре нас было уже четверо — тех, кто подметал пол.
— Зачем вы это делаете? — спросил кто-то.
Я просто посмотрел на него. Как он не понимает?
— Это же не ваша работа, — продолжал настаивать этот большой и толстый парень.
— Наша, — возразил я. — Я здесь больше не гость. Я — хозяин.
— Да? — удивился он. — Теперь вы ведете занятия? Форман умер и назначил вас Всевышним?
Правильным ответом было «да», но он бы не понял.
— Я веду ту часть занятий, за которую несу ответственность, — сказал я. — Отойдите, пожалуйста. Мне надо тут подмести.
Он отошел, нахмурившись. Он расстроился, потому что видел, что чего-то не понимает, — но отошел.
Я не волновался за парня. Он поймет, очень скоро. Мы все поймем.
Подошла женщина с озабоченным выражением лица.
— Вы знаете, что здесь происходит, да?
— Нет.
— Но вы же подметаете.
— Правильно. Я подметаю.
— Почему?
— Потому что здесь надо подмести.
Она обиженно скривилась, покачала головой и отошла. Наверное, решила, что я грубиян, но объяснять ей что-либо было бессмысленно.
Потом меня оставили в покое.
Чтобы подмести весь зал, потребовалось время, несмотря на то что мы работали вчетвером. Мы заключили молчаливый договор о партнерстве и без всяких слов понимали, что делали.
Пока я подметал, пока я был занят какой-то работой, мне не надо было думать. Я стал работой, сконцентрировался на подметании пола до максимально возможной чистоты.
Я действительно не знал, что происходит, но не сомневался, что грязный пол имеет к этому какое-то отношение. Необходимо подмести его, и тогда станет ясной перспектива. Моя уверенность не простиралась дальше.
Тем не менее мне казалось…
… Я даже не могу подобрать для этого точные слова. Меня охватило чувство, но объяснить его я не мог, потому что слова преуменьшили бы его. Так что в тот момент я решил просто чувствовать. Форман говорил, что беспокоиться о выражении уместно на репетиции перед спектаклем, а общение — не спектакль, а передача информации и ощущений.
Но в одном я не сомневался — это часть тренировки.
Нас не бросили.
Каждый день зал обставляли по-разному, а Форман никогда ничего не делал без цели. Мы привыкали к ежедневной смене окружающей обстановки, воспринимая и узнавая парадигму данного зала.
Сегодняшняя ситуация говорила не о внезапном прекращении курса тренировки, а о наступлении следующего ее этапа.
Это просто другой способ подготовки помещения.
Только для чего?
Я чувствовал, что разгадка рядом. Мы закончили подметать.
Теперь можно обставить зал самостоятельно.
