Свете.
81) Употребление панталон, или Ьгассае, считалось в Италии галльским и варварским обычаем. Впрочем, римляне сами начали принимать этот обычай. Fasciae, или обвязи голеней и бедер, считались во времена Помпея и Горация доказательством слабого здоровья и изнеженности. Во времена Траяна этот обычай держался только между богатыми и изнеженными людьми. Он мало-помалу перешел и в простой народ. См. очень интересное примечание Казобона ad Suet, in August., гл. 82 (To место, на которое здесь делается ссылка, находится в сатирах Горация, кн. 11.3,254,
ponas insignia morbl Fasclolas, cubital.
-Шрейтер .)
82) Вероятно, первые из них; а слоны, изображенные на медалях Аврелиана, обозначают только то (по словам ученого кардинала Норриса), что этот император подчинил Восток.
83) Выражение Калфурния (Eclog. 1, 50) "Nullos dubcet captiva trlumphos" в применении к Риму содержит очень ясный намек и порицание.
84) Вописк (Ист. эпохи Цезарей, стр. 199). Иероним in Chron. Проспер in Chron. Бароний полагает, что к ее потомству принадлежал Зиновий, бывший флорентийским епископом во времена св. Амвросия.
85) Вописк (Ист. эпохи Цезарей, стр. 222). Евтропий IX, 13. Виктор Младший. Но Поллион, в Ист. эпохи Цезарей, стр. 196, говорит, что Тетрик был назначен соправителем всей Италии.
86) Ист. эпохи Цезарей, стр. 197.
87) Вописк (Ист. эпохи Цезарей, стр. 222). Зосим, кн. 1, стр. 56. Он поставил там изображения Белла и Солнца, привезенные им из Пальмиры. Храм был освящен на четвертом году царствования Аврелиана (ЕвсеЬ. in Chron.), но его постройка, без сомнения, была начата при восшествии Аврелиана на престол.
88) См. в Ист. эпохи Цезарей, стр. 210, предсказания его будущности. О его благочестивой преданности богу Солнца свидетельствуют его письма и медали; о ней говорится в "Цезарях" Юлиана. Комментарий Ш пангейма, стр. 109.
89) Вописк (Ист. эпохи Цезарей, стр. 221).
90) Ист. эпохи Цезарей, стр. 222. Аврелиан называет этих солдат Hiberi, Riparienses, Castrlani и Dacisci.
91) Зосим, кн. 1, стр. 56. Евтропий, IX, 14. Аврел. Виктор.
92) Ист. эпохи Цезарей, стр. 222. Аврел. Виктор.
93) Эта вражда проявлялась наружу еще до возвращения Аврелиана из Египта. См. Волиска, который цитирует одно подлинное письмо. Ист. эпохи Цезарей, стр. 244.
94) Вописк (Ист. эпохи Цезарей, стр. 222). Оба Виктора, Евтропий, IX, 14. Зосим (кн. 1, стр. 43) упоминает только о трах сенаторах и говорит, что они лишились жизни еще до восточной войны.
95) Nulla catenati feratta senatus Camlflcum laasablt opus; nec carcare pleno Infellx raros numerablt curia patres.
Калпурн. Edog., 1,60.
96) По словам Виктора Младшего, он иногда надевал диадему. На его медалях стоят слова Deus и Domlnus.
97) Это замечание сделано Диоклетианом. Вописк (Ист. эпохи Цезарей, стр. 224).
98) Вописк (Ист. эпохи Цезарей, стр. 221). Зосим., кн. 1, стр. 57. Евт-роп., IX, 15. Оба Виктора.
ГЛАВА XII Поведение армии и сената после смерти Аврелиана. - Царствования Тацита* Проба, Кара и его сыновей
Таково было несчастное положение римских императоров, что, каков бы ни был их образ действий, их участь всеща была одна и та же. Все равно, проводили ли они жизнь в наслаждениях или в трудах на пользу общества, все равно, были ли они взыскательны или снисходительны, беспечны или славны своими подвигами, - их всех одинаково ожидала преждевременная мотала и почти каждое царствование оканчивалось одной и той же отвратительной сценой измены и убийства. Впрочем, смерть Аврелиана особенно примечательна по своим необыкновенным последствиям. Легаоны были глубоко преданы своему победоносному вождю; они скорбели о его смерти и отомстили за него. Обман коварного секретаря был открыт и наказан. Введенные в заблуждение заговорщики присутствовали на погребении своего оклеветанного государя с раскаянием, которое, по-вадимому, было искренне, и подписались под единогласным решением военного сословия, выраженным в следующем послании: "Храбрые и счастливые армии к римскому сенату и народу. Преступление одного и заблуждение многих лишили нас покойного императора Аврелиана. Уважаемые отцы-сенаторы, благоволите причислить его к богам и назначьте ему такого преемника, который, по вашему мнению, достоин императорского звания! Ни один из тех, чья вина или заблуждение были причиною понесенной нами утраты, никоща не будет царствовать над нами”0. Римских сенаторов вовсе не удивило известие, что еще один император убит в своем лагере; они втайне радовались падению Аврелиана, но, коща в полном собрании сената консул сообщил им содержание скромного и почтительного послания летаонов, они были приятно удивлены. Памяти своего умершего государя они стали щедро расточать все почести, какие только мог вынудить у них страх, а может быть, и чувство уважения; вместе с тем они выразили самую искреннюю признательность верным армиям республики, обнаружившим столь правильный взгляд на легальный авторитет сената в вопросе о выборе императора.
Однако, несмотря на столь лестное для сената приглашение, самые осторожные из его членов не захотели ставить свою безопасность и свое достоинство в зависимость от каприза вооруженной толпы. Конечно, сила легионов была залогом их искренности, так как тот, кто может повелевать, редко бывает доведен до необходимости притворяться; но разве можно было ожидать, что внезапное раскаяние уничтожит закоренелые восьмидесятилетие привычки? Если же солдаты снова вовлеклись бы в привычные для них мятежи, то их дерзость могла бы унизить достоинство сената и оказаться пагубной для предмета его выбора. Эти и другие подобные им мотивы заставили сенат издать декрет, в силу которого избрание нового императора предоставлялось военному сословию.
Возникшее отсюда препирательство представляет одно из самых достоверных и вместе с тем самых невероятных событий в истории человеческого рода2*. Войска, как будто пресытившиеся властью, которой они до тех пор пользовались, снова умоляли сенат возложить императорское звание на одного из его членов. Сенат упорствовал в своем отказе, а армия - в своем требовании. Обоюдное предложение было сделано и отвергнуто по меньшей мере три раза, а тем временем, как настойчивая скромность сената и армии непременно хотела получить повелителя от противной стороны, незаметно протекло восемь месяцев31: это был приводящий в изумление период спокойной анархии, в течение которого римский мир оставался без монарха, без узурпаторов и без мятежей. Назначенные Аврелианом генералы и должностные лица по-прежнему исполняли свои обязанности, и проконсул Азии был единственным из высших сановников, удаленным от должности в течение всего междуцарствия.
Подобное, но гораздо менее достоверное событие, как полагают, случилось после смерти Ромула, который и по своей жизни, и во своему характеру имел некоторое сходство с Аврелианом. Престол оставался вакантным в течение двенадцати месяцев, пока не был избран сабинский философ, а тем временем общественное спокойствие охранялось благодаря точно такому же единодушию между различными государственными сословиями. Но во времена Нумы и Ромула авторитет патрициев сдерживал самовластие народа, а в маленькой и добродетельной республике было нетрудно сохранять надлежащее равновесие между свободными учреждениями4). А римское государство уже было не таким, каким было в своем детстве, и его упадок происходил при таких условиях, которые не позволяли ожидать от междуцарствия ни общей покорности, ни общего единодушия; такой покорности и единодушию препятствовали и громадность шумной столицы, и огромный объем империи, и раболепное равенство перед деспотизмом, и армия из четырехсот тысяч наемников, и привычка к беспрестанным переворотам. Однако, несмотря на все эти источники беспорядка, воспоминание об Аврелиане и введенная им дисциплина сдерживали и мятежные наклонности войск, и пагубное честолюбие их вождей. Цвет легионов оставался в своем лагере на берегах Босфора, а развевавшееся над ними императорское знамя внушало страх менее сильным лагерям, расположенным в Риме и в провинциях. Военное сословие, по-видимому, было воодушевлено благородным, хотя и преходящим, энтузиазмом, и следует полагать, что кучка истинных патриотов старалась поддержать возрождавшееся согласие между армией и сенатом как единственное
