– А, малолитражка?.. – понял Марк. – И сколько их было, говорите?
– Трое.
– Хм, их трое. И вы четвертая. – Он выразительно окинул взглядом ее здоровую фигуру. – Практически трудно представить. Места мало. – Он даже на секунду закрыл глаза, как бы представляя себе эту толкотню.
Савченко-мама подумала и сказала:
– А они… В извращенной форме…
Марк застыл:
– Что вы имеете в виду?
– Ну, это, как его… Как сказать… Оральный секс, что ли… – густо покраснев, выдавила она.
– А, вот оно что… А справка есть?
– Какая может быть справка? – искренне удивилась она (и я вместе с ней).
– Какая?.. А синяки, ушибы, побои… Вы же сопротивлялись?
– Да, но… В тот раз я побоялась заявить и мужу сказать, стыдно было. Это уже потом, когда второй раз случилось, уже не стала скрывать…
– Был и второй эпизод? – задушенно-плотоядно спросил Марк.
– И третий. Ой, да мне трудно говорить… Можно я выйду на минуточку? – попросила она.
– Пожалуйста. Дамский туалет напротив.
Проводив ее взглядом, Марк нервно засмеялся:
– Слыхали бредни?.. Такую бабищу в маленьком авто трое изнасиловали!.. Это надо же!..
– Всякое бывает. Она же сказала, как дело было, – заметил я.
– Мой дорогой, чтоб вам было известно, французская любовь к категории изнасилований вообще не принадлежит, – важно сообщил он.
– Почему? – удивился я.
– Во-первых, следов спермы никогда нет, они всегда в желудке. А без фактов – какое же дело? Даже у трупов находят, а в желудке что найдешь?..
– Или еще если с презервативом, – поддакнул я. – Маньяки сейчас тоже умные стали.
– Вот именно. Ищи черную кошку в темной комнате, особенно если ее там нет… А во-вторых, раз во время этого дела она член не откусила, а довела дело до конца – значит, была согласна, хоть, может, и против своей воли, но согласна. Это по-простому можно насильно сделать, а по-французски – нет. Логично?.. Вот и все. Состава преступления нет! Фактов нет! Недоказуемое дело! – радостно блеснул он очками, а я поддакнул в том смысле, что Сенат США даже принял закон, по которому оральный секс к сексу вообще не причисляется – так, упражнения для лицевых мышц, логопедия.
В дверь просунулась Савченко-мама, с трудом запихнулась за стол и оловянно уставилась на Марка.
– Продолжим. О втором эпизоде изнасилования, пожалуйста.
Она захлопала ресницами:
– А, ну да… После митинга это было. Забрали меня в милицию, посадили в камеру, а потом изнасиловали…
Марк вскочил, нервно прошелся по кабинету, погладил коротко стриженный череп, поправил очки, снова сел.
– Так. Сколько было насильников?
– Пятеро…
– Так, число растет. Все вместе вас насиловали или по очереди?
– И так, и так.
– Обычными способами или опять французская любовь?
– Больше по-простому. Об этом справки есть. Травмы нанесли. Муж в больницу возил.
– А муж ваш, между прочим, об этом факте умолчал, сказал: «чуть не случилось», – зловеще напомнил Марк.
– Это я ему так сказала. Не хотела, чтобы он знал. А то брезговать будет. У мужиков это ведь как?.. Тебя же изнасилуют, и тобой же потом и брезгуют… Поэтому и не сказала ничего.
– Это ваше право. Значит, вас насиловали прямо в камере милиции?
– Ну да.
Марк снял очки, потер глаза.
– Если верить всем этим людям, то милиция в России – это место, где в основном пытают, шантажируют, вымогают деньги, мучают, бьют и насилуют. Это действительно так? – уставился он на меня.
– А что, в черной Африке, у Саддама или в китайских подвалах – что-нибудь другое? – уклончиво ответил я.
– Да, везде одно и то же. Но у нас это не так!
– В Европе это иначе, конечно, – согласился я, вспомнив предсказание Монстрадамуса, что если демократия и дальше такими темпами будет развиваться, то скоро жизнь на воле станет столь трудной, что очереди в тюрьмы выстроятся – там хоть можно будет отъесться, выспаться, поиграть в пинг-понг, накачать мускулы, научиться плаванию и компьютеру, закончить школу, получить профессию и вообще постичь еще массу нужной премудрости.
– Дальше. Еще эпизоды по изнасилованию?
Савченко-мама потупилась:
– Был еще один. В кафе пришли кавказцы. Дверь закрыли, накинулись и сразу зверски изнасиловали… И так, и сяк, и по-всякому, и по-своему…
Марк замахал руками:
– Что она говорит? Переводите! – а я уточнил:
– «По-своему» – это как?
Она густо покраснела:
– Ну, так… Эдак… Как сказать… Ну, задом… Нет, через зад…
Я перевел:
– В том числе и анально.
Марк всполошился:
– О, это худшее посягновение на половую неприкосновенность! Справка есть?.. Врачебное свидетельство?
– Есть, сама в больницу съездила… С документами справки.
– А где вообще ваши документы?.. И какие у вас есть документы?.. И почему вы их не принесли с собой?.. – начал злиться Марк. – Как можно вообще без документов являться?
– Да мы ж не знали… Всякие есть: метрики, о браке, справочки из больниц, из домоуправления, даже мужа военный билет…
– Все есть, только паспортов нету. А паспорта где?
– Украли.
– Предположим. А другие документы где сейчас?
– У мужа.
Тут Марк взвился:
– Вы что, в кошки-мышки играете?.. Как у мужа?.. А муж говорит, что у вас!
– Он принесет сейчас из лагеря, – пояснил я ему. – Я послал его.
– Пусть бы и паспорта захватил – они, без сомнения, тоже где-нибудь в лагере спрятаны! – язвительно произнес Марк и позвонил Зигги, попросив его прислать русского с документами, если он уже сидит в приемной. – Что за хаос?.. Идут сдаваться – а документы в лагере держат. Дальше что еще было?.. Еще эпизоды?
Савченко-мама набычилась, в ее коровьих глазах появились крупнокаратные слезы:
– А дальше – что?.. Надоело мне все это – то бьют, то насилуют. Я со злости еще пуще на митингах выступать принялась. Так они дочу по дороге из школы выслеживать начали – мне звонят, говорят: «А знаешь, сегодня на ней голубая куртка, черные джинсы и серые кроссовки…» То есть хотят показать, что
