разрешила. Сначала потому, что он пыльный, а потом — потому что он чистый.
А время так волочилось, так волочилось.
Я и за обедом думал: почему оно так долго тянется? И когда тётя Галя отправила меня на дневной сон, я и под одеялом всё думал про это. Ведь когда мы с Борькой, Вадиком и Толькой однажды нашли огромную лужищу и все бороздили её ногами в резиновых сапогах, то целый день проскочил за одну минуту.
Прямо чудо какое-то случилось тогда.
Хорошо, что я про всё это думал. Потому что так ещё можно было терпеть и ждать, когда зазвенит будильник.
Кончился мой дневной сон, и тётя Галя напоила меня горячим чаем с печеньем. Я сказал спасибо два раза. Потому что чай был вкусный, душистый. И потому что я не такой уж и невоспитанный…
— А теперь, — тётя Галя села рядом со мной, — расскажи мне, как вы дома питаетесь?
— Хорошо питаемся, — говорю.
— Что же мама вам готовит?
Я, как назло, ничего не мог вспомнить, кроме супа, картошки, макарон и котлет.
— Суп, — говорю.
— А суп с чем?
— С приправой.
— Да-а… — задумчиво протянула тётя Галя.
Мы долго сидели и молчали. И вдруг — сам не знаю почему — я взял табуретку с тремя ножками и пошёл в коридор.
— Ты чего же ушёл? — спросила тётя Галя.
— Я тут побуду. Мама с папой уже скоро придут за мной.
— Ну-у… Ещё ждать и ждать. Не сиди в прихожей, иди в комнату.
— Спасибо, тётя Галя. Мне хорошо тут. И Чарлик рядом.
Сквозь стеклянную дверь кухни я смотрел в окно на улицу.
Там, наконец постепенно начинало темнеть. «Эх, скорей бы фонари зажглись», — думал я.
Вот и фонари зажглись. Уже и Виктор Георгиевич пришёл с работы. А за дверью всё раздавались шаги. То быстрые, то медленные. Если кто-нибудь там на лестнице останавливался, я весь прислушивался: ну, сейчас нажмут звонок. Хорошо, что он у них громкий.
И когда он зазвенел, я от неожиданности чуть не свалился с табуретки. Я даже не сразу сообразил, что звонят, что надо скорее открывать дверь.
И вот тётя Галя открыла сама. И я увидел моего папу. В мятых, перепачканных брюках. А рядом с ним — маму.
Тут я очнулся. Я бросился к папе, он подхватил меня на руки, и я уткнулся своим носом в его колючую щёку. От этой щеки пахло вольным воздухом, папиросным дымком и ещё чем-то, совсем не домашним.
— Я так вас ждал… так ждал… — сказал я папиной щеке.
— Ой, как соскучился! А что говорил? «Останусь у тёти Гали навечно…» — рассмеялась мама.
— Так соскучился, что полдня просидел в прихожей, — сказала тётя Галя. — Я уж боялась: не простыл бы. Всё-таки от дверей дует.
Мы втроём спускались но лестнице. И вдруг я вспомнил, что не попрощался с Чарликом! Со всеми попрощался, а с ним — нет!
Я бросился назад.
Виктор Георгиевич открыл мне, я подбежал к Чарлику, схватил его за мягкие тряпичные уши и поцеловал в чёрный мокрый нос. Чарлик взвизгнул, рванулся за мной, но тётя Галя строго сказала:
— Место, Чарлик! Место!..
И вот мы в трамвае. Едем домой.
— Что-то не очень-то весёлый возвращаешься ты из гостей, — сказал папа. — Поиграл хоть с Чарликом?
— Совсем немножко, — говорю.
— Кажется, я догадываюсь, в чём дело…
— Мне Чарлика жалко, — говорю. — Ему у тёти Гали тоже не очень-то весело.
— Да-а… — сказал папа. — Промашку дали. Прости уж, Вовка… В следующий раз возьмём тебя с собой. Обязательно возьмём. Будешь ночевать с нами в душистом сене. Прямо под луной и под яркими звёздами… Это я тебе обещаю.
ИМПЕРАТОРСКАЯ СОБАКА
Рассказы
Разноцветные «Волги»
Вадик ввалился в дверь, будто за ним гнались двое с автоматами.
— Вовка!.. Вовка!.. — Пыхтит и больше ничего сказать не может.
— Ну-у?
— Вовка!.. Вовка!.. — Сопит, топчется на месте.
— Слышу же! Говори!
— Слышишь?
— Слышу!
— Тольку увезли! — бухнул Вадик.
— Тольку?! Нашего?..
— А какого ещё?!
— Мало ли на свете всяких Толек?
— Да говорят тебе: нашего! На «Волге» увезли!
— Чего паникуешь? Может, в гости на такси поехал.
— Нашёл такси! Красная «Волга» и без шашечек! Да и в гости он на трамвае ездит. Забыл?
— Постой-постой. Красная, говоришь?..
— В том-то и дело, что красная! Такого пожарного цвета «Волга»…
А к вечеру мы всё разузнали. Оказалось, Тольку увезли сниматься в кино. Это Тольку-то!.. Да ведь он даже басню Крылова «Кому-то где-то бог послал кусочек сыру» толково рассказать не сможет. Вот как. И голос у него — так себе… Средненький голосок. Один раз запел: «Ваше благородие, госпожа удача…» — Так мы чуть со смеху не рассыпались. А всякие танцы и пляски Толька просто не переносит. У него от них не ноги, а зубы начинают болеть. Зато в казаки-разбойники Толька играет здорово. Как все мы. Прошлой зимой прыгали в сугроб с гаража. И Толька. Тоже смело прыгал. Как все мы. Ну, ещё здорово у него получается руками разводить, когда говорит. Прямо непонятно.
Не за одни же размахивания руками человека в кино снимают?..
