композиции поэтического произведения
1
Одной из важных задач исторической поэтики является изучение форм художественного целого и основных закономерностей его эволюции. В то же время это одна из самых трудных задач. Характерно, что в трехтомной «Теории литературы», где все категории рассматривались в «историческом освещении», самой «неисторической» оказалась глава «Художественное произведение». Ее автор П. В. Палиевский так объяснял причины, не позволявшие использовать в данном случае исторические координаты, которые применялись в других разделах этого труда: «Дело в том, что сюжет, характер, обстоятельства, жанры, стили и пр. – это все еще лишь языки искусства, сам образ – тоже язык; произведение – это высказывание… Произведение не может повторяться, как повторяются его элементы. Они лишь исторически меняющиеся средства, содержательная форма; произведение – это оформленное и не перестающее изменяться содержание… Произведение единственно по своему заданию…» 1 .
Конечно, «единственность» произведения не следует абсолютизировать: как всякая подлинная индивидуальность, оно удерживает в себе, реализует и проявляет общие закономерности и всеобщий принцип искусства – воссоздание целостности человеческого бытия в целостности мира художественного. Этот «прекрасный мир», при всех его связях с определенной исторической эпохой и другими, еще более конкретными и частными условиями своего возникновения и существования, вместе с тем воплощает «связь времен», «мировую гармонию». И самое трудное как раз заключается в том, чтобы связать эти полюса единственности, неповторимости и неизменной повторяемости всеобщего эстетического содержания. Осуществить такую связь можно лишь тогда, когда сама эта всеобщность и связанное с ней понятие «произведение как художественное целое» наполнится конкретным историческим содержанием.
Диалектика всеобщих «мировых» характеристик и уникальности конкретного «высказывания» отражается в современной поэтике разграничением понятий: художественный мир – литературное произведение – художественный текст. При этом наиболее плодотворным, по-моему, является акцент на связующую роль произведения: произведение, рассмотренное как динамическая целостность, представляет собою с этой точки зрения процесс преображения текста в мир. И одна из задач исторической поэтики – анализ закономерностей эволюции такого преображения, анализ исторических форм и типов перехода, с одной стороны, от художественного языка к тексту как конкретному высказыванию и, с другой стороны, от художественного текста к целостному художественному миру.
Следует подчеркнуть принципиальную разнокачественность этих аспектов исследования. Художественный язык характеризует материал искусства слова, систему средств словесно-художественного изображения. «Средства поэтического изображения, – писал В. В. Виноградов, – могут повторяться, однородно комбинироваться, возобновляться в разные эпохи, в разных литературах. С этой точки зрения всю совокупность таких форм или средств изображения в разных литературах мира можно условно признать за поэтический язык. Вместе с тем общие структурные признаки поэтической речи могут осложняться историческими и национально-специфическими модификациями» 2 .
Конечно, и здесь повторяемость не следует абсолютизировать: исторические модификации не только осложняют, но и внутренне изменяют, развивают «общие структурные признаки» художественного языка, так что вроде бы одно и то же «средство» оказывается во многом иным в различных системах текстовых отношений. Логика взаимопереходов и взаимосвязи единства художественного языка и многообразия литературных текстов как раз и должна показать закономерности этого развития: этот аспект поэтики может быть определен как историческая «грамматика» языка художественной литературы.
Иное дело – переход от текста к художественному миру как эстетически значимому выражению и воплощению единства и целостности человеческой жизни в ее конкретном индивидуальном проявлении. Не реализация языка в конкретном единстве высказывания, а преображение высказывания о жизни в полноту жизни, запечатленную в слове, находится здесь на первом плане. И внеположенные по отношению к тексту субъект, объект и адресат высказывания становятся компонентами художественного мира, внутренне в нем пребывающими и объединенными в эстетическом целом. Для соответствующего аспекта исторической поэтики центральной является историческая типология принципов организации художественного целого, принципов претворения жизни в слово и слова в целостность изображенной жизни.
Чтобы конкретизировать характер разграничения этих аспектов и в то же время выявить их взаимосвязь, я обращусь к одному из эпизодов исторической ритмики (этот уровень художественного языка исследован, пожалуй, наиболее разносторонне) – к истории четырехстопного ямба в русской поэзии XVIII —XIX веков. Еще Андрей Белый отметил ритмические отличия стихов этого размера по соотносительной ударности первой и второй стопы. В работах Г. А. Шенгели, Б. В. Томашевского и особенно К. Ф. Тарановского эти различия были показаны на большом и разнообразном материале, подвергнутом в соответствующей части статистической обработке. Тарановский следующим образом резюмировал итоги проведенных исследований: «В четырехстопном ямбе XVIII века сильные икты находились на втором и восьмом слогах стиха. Другими словами, в большинстве случаев сильными ударениями выделялись начало и конец строк… Совершенно по-иному звучит ярко выраженный четырехстопный ямб XIX века. Опорными точками, на которых держится все ритмическое движение… являются сильные икты на четвертом и восьмом слогах, т. е. в середине и конце строк. Переход ритмической структуры русского четырехстопного ямба XVIII века в новую структуру с сильными иктами в середине и конце строки совершался постепенно, во втором десятилетии XIX века, в особенности между 1814 и 1821 годом, к тому же – у целого ряда поэтов одновременно… После 1820 года это движение стиха стало преобладающим и вскоре совершенно вытеснило ритмический тип XVIII века. Возвращение к старым формам наблюдается только у некоторых поэтов XX века» 3 . На этой основе в современном стиховедении традиционно разграничиваются:
1) тип ритмического движения, характерный в целом для поэзии XVIII века (первая стопа в нем сильнее, чем вторая);
2) четырехстопный ямб, характерный для первых двух десятилетий XIX века (в нем в среднем относительно выравнивается сила первой и второй стопы);
3) новый тип ритмического движения, присущий в основном четырехстопному ямбу XIX века, с более сильной второй стопой по сравнению с первой.
Однако эта «общая картина» вызвала характерные возражения В . А. Западова, который настаивал на ритмической неоднородности четырехстопного ямба в поэзии XVIII века и выделял в нем четыре типа: 1) одический, 2) характерный для нравоучительных и сатирических жанров, 3) напевно-песенный и 4) лирический 4 . Первые два типа различаются по степени ударности третьей стопы, напевно-песенный тип характеризуется стопроцентной ударностью первой или – реже – второй стопы, наконец, в четвертом типе примерное равенство по силе первой и второй стоп, а в ряде случаев – особенно в произведениях Муравьева, в некоторых стихотворениях Державина – даже меньшая ударность первой стопы по сравнению со второй.
Здесь-то как раз и необходимо разграничить закономерности стихотворного языка и многообразие проявлений этих закономерностей в различных текстах. В произведениях Ломоносова и Сумарокова, с которых, собственно, и начинается история русского четырехстопного ямба, общеязыковая акцентная закономерность (как показал М. Л. Гаспаров, в естественном языковом ритме распределение ударности по стопам следующее: 94 —81—52– 100 %) переходит в закономерность стихотворной речи. И проявляется это не только в доминирующей ударности первой стопы, но и в еще большей степени в сравнительной ее устойчивости и наименьшем диапазоне вариационных колебаний в акцентных зачинах ямбических строк.
Проявляя себя в среднестатистических показателях, охватывающих большое количество стихотворных строк и произведений, эти закономерности не только не исключают, но, напротив, предполагают различные текстовые вариации в распределении и сравнительной силе схемных ударений. И показанные Западовым, как и некоторыми другими исследователями поэзии XVIII века, ритмические отличия торжественных од и песен, «переложений» псалмов и стансов позволяют говорить о складывающихся жанровых разновидностях ритмического движения четырехстопного ямба. В логике движения от
